«Перемотка» посмотрела два фильма об оборотнях с противоположных концов света, которые вслед за своими героями однажды превращаются из тревожных драм в чёрт знает что с кровью и клыками.

Late Phases («Поздние фазы»)
Режиссёр: Адриан Гарсиа Больяно
В ролях: Ник Дамичи, Итан Эмбри, Лэнс Гест
2014

Слепой ветеран Вьетнама Эмброуз Маккинли с собакой-поводырём переезжает в благообразный пенсионерский посёлок где-то на окраине цивилизации — дальше только лес. В первую же ночь на новом месте соседку Эмброуза и его собаку разрывают в клочья — приехавшая полиция флегматично кивает в сторону чащи и говорит, что пустяки, дело житейское. Герой, однако, подозревает неладное, на всякий случай держит в уме фазы Луны и подыскивает торговца оружием, согласного отлить пули из серебра. Торговец оружием не моргнув глазом соглашается, приняв клиента за очередного фаната Одинокого Рейнджера, — но мы-то с вами понимаем.

Обязательная для оборотнического кино сцена мучительной трансформации, не слишком примечательная когтями или шкурой, неожиданно оказывается снята кружащей по комнате камерой — чтобы на манер «Бёрдмена» сделать из этого жульнический единый план

В Late Phases безошибочно узнаётся хоррор из текущего десятилетия: долгие атмосферные планы на стыке эстетических и экономических соображений, погружённая в желтоватое марево инстаграмовских фильтров картинка, жанровые ориентиры тридцатилетней давности. Несмотря на это, режиссёру удаётся избежать попадания в какую-то конкретную категорию, будь то вооружённые синтезаторами любители Карпентера и цветной подсветки, продавшие душу Майклу Бэю подопечные Platinum Dunes или энергичные голодранцы с айфонами и пикселящим фаунд-футаджем. Стоя чуток в сторонке от набивших оскомину трендов, Адриан Гарсия Больяно и сценарист Эрик Штольц пытаются вести собственную игру сразу на трёх, не всегда успешно пересекающихся полях — драмы, хоррора и комедии. Начинание похвальное, но результаты спорные.

Порознь конфликт отцов и детей, задел на сверхъестественный хоррор и социальная драма о лицемерном пригороде с аккуратными фасадами не то чтобы сшибают с ног, но в сумме дают вполне состоятельное кино. Примерно первые две трети фильма разыграны, кажется, совершенно всерьёз, но в каждой сцене остаётся малюсенькая лазейка для превращения Late Phases в представителя популярного кинематографического жанра «К третьему акту на съёмочную площадку завезли наркотики». Большую часть фильма оборотень почти не виден, а задача по удержанию зрителей ложится на главного героя — и с ней он справляется будь здоров.

Не самый замечательный текст и, в общем, скромная сюжетная нагрузка собираются в по-человечески понятного — и необязательно приятного — персонажа, неуживчивого ветерана с лопатой, на которого все косятся, а ему и дела нет. Слепой, понимающий больше зрячих, с замогильным чувством юмора и натуральной могилой на заднем дворе, месяц он ворчит, захаживает в церковь и спорит со священником, а к следующему полнолунию наденет парадную форму, зарядит ружьё и будет ждать гостей. В этот-то момент фильм вслед за оборотнем решит вдруг преобразиться — из неторопливой стариковской страшилки став экшном со стрельбой — да так, что не разберёшь, пародия это или искренняя попытка режиссёра погеройствовать.

Вдобавок оборотням из Late Phases в силу не очень понятных нам художественных решений место не столько в «Американском оборотне» или «Вое», сколько в «Донни Дарко»

Безотносительно результата, впрочем, авторам зачтётся на том свете решение сделать пенсионерский хоррор наперекор традиционно пубертатному жанру (об этом на свой лад расскажет следующий фильм). Нам решительно нечего возразить против фильма ужасов, в котором женщины преклонных лет в шляпках посещают церковь, главный герой приценивается к надгробиям, а в особо напряжённый момент надевает слуховой аппарат и так приобретает суперспособности. Богатая и крайне недоисследованная территория геронтологической мистики с элементами социального комментария, однако, как и многие другие неплохие идеи в Late Phases, остаётся намечена очень общими штрихами. Да, мы склонны отворачиваться от стариков, да, копы не рвутся расследовать странные смерти уже поживших своё бабушек — ну так и дальше-то что? Позвонить родителям? Сюжет о натянутых отношениях главного героя с сыном в финале разрешится тоже, увы, самым схематичным образом — хоть и с парой выразительных деталей, как опять же многое в этом неплохом, но словно недодуманном фильме.

Når dyrene drømmer (When Animals Dream, «Когда звери мечтают»)
Режиссёр: Йонас Александр Арнбю
В ролях: Соня Суль, Ларс Миккельсен, Якоб Офтебро
2014

В прибрежной датской деревушке живёт с отцом и матерью девушка Мари. Мать в инвалидном кресле и, кажется, вообще не очень реагирует на окружающих, отец заботлив, но чего-то не договаривает. Мари разделывает рыбу на заводе, бросая искоса многозначительные взгляды на парней вокруг, и время от времени даёт сдачи якобы разыгрывающим её коллегам, то роняющим девушку в контейнер с рыбьими кишками, то набрасывающимся на неё в раздевалке. Тем временем на груди у Мари появилось какое-то странное пятно, сны окрашены всеми оттенками крови, и, кажется, начинает расти шерсть.

Долгих воздушных кадров тут даже больше, чем в Late Phases, но и фактура на берегах Северного моря, конечно, тоже не в пример богаче, чем в американской сабурбии

В противоположность мужику с лопатой из предыдущего фильма хрупкая юная датчанка, помимо очевидного визуального контраста, оказывается втянута в вывернутую наизнанку историю: оборотни здесь не таящееся в тенях зло, а главные герои и жертвы. Структурно When Animals Dream обустроен как не столько хоррор, сколько меланхолическая социальная драма — убери ликантропию, и получится один из многих трудноразличимых участников Берлинского кинофестиваля. Сходство истории об остракизме с советским «Чучелом» непреднамеренно усугубляет внешность главной героини, да и то, что Ларс Миккельсен при определённом освещении превращается в Олега Янковского, тоже располагает к тому, чтобы видеть в When Animals Dream не столько жанровый аттракцион, сколько психологический этюд на плёнке «Свема». Осознать своё мудачество и извиниться перед Мари, как в финале «Чучела», однако, жителям деревни не удастся — к тому времени фильм всё-таки успеет превратиться в «Кэрри».

Передаваемое, очевидно, по женской линии в семье оборотничество легко позволило бы записать это кино в нашу нерегулярную рубрику «Вопросы феминизма», но эта зыбкая скандинавская драма не настаивает на одной конкретной трактовке. За параллелями между полнолуниями и месячными разумнее обратиться к Ginger Snaps, а When Animals Dream, хоть и легко укладывающийся в гендерную проблематику, так же естественно становится и метафорой психических заболеваний — посыл, из которого выросла похожая интонацией на этот фильм гей-зомби-мелодрама In the Flesh. То, что героини с потусторонними чертами характера тут женщины, а чертовщина начинает давать о себе знать по мере взросления, здесь более-менее на равных правах с тем, что мать Мари проводит всю жизнь напичканная транквилизаторами.

Отказывающаяся прятать свою истинную природу за плотной вуалью галоперидола героиня решительно покажет всем свои когти, но утешение неожиданно найдёт самое традиционно сказочное — любовь.