Объединив две свои страсти — культовые фильмы ужасов и плохое кино, «Перемотка» посмотрела «Город, который боялся заката» и его досадный ремейк.

Фильм первый

The Town That Dreaded Sundown («Город, который боялся заката»)
Режиссёр: Чарльз Б. Пирс
В ролях: Бен Джонсон, Эндрю Прайн, Доун Уэллс
1976

1946 год, небольшой город Тексаркана терроризирует маньяк, которого в газетных заголовках прозвали Фантомом. Каждые три недели он настигает своих жертв и не оставляет следов. В город, который боится заката, выписывают сто копов усиления и упорного следователя Дж. Д. Моралеса (Бен Джонсон).

«Город, который боялся заката» в золотом фонде американских ужасов располагается между «Черным рождеством» и карпентеровским «Хэллоуином». Не за высокие художественные заслуги, конечно, но за первопроходство и открытие важных багровых горизонтов: в учебниках по истории фильм проходит как протослэшер с запоминающимся маньяком и очень подробными сценами насилия. На него спустя годы оглядывались слишком многие, чтобы его не замечать. В действительности «Город, который боялся заката» слэшер не больше, чем финчеровский «Зодиак», и это кино глубоко этнографической, нежели жанрово-эксплуатационной принадлежности. То есть условный Александр Пейн со своей размотанной по фильмографии Небраской будет к «Городу» поближе, чем Ажа с универсальным на все континенты топором.

Режиссёр Чарльз Б. Пирс — одна из главных фигур независимого американского кино, оттого и наименее воспетая. Все свои примечательные фильмы он снял в размытых границах хоррора и вестерна, не выходя при этом за территорию родного края. Оба его фильма ужасов — «Город, который боялся заката» и докудрама «Легенда Бугги Крик» — основаны на реальных событиях, местном фольклоре и газетных заголовках, его ковбойские фильмы посвящены не быстрым стволам, но трагическому столкновению разных культур и цивилизаций. Эта искренняя местечковость помешала Пирсу сделать по-настоящему большую и запоминающуюся карьеру, да вряд ли он по этому поводу расстраивался.

«Город, который боялся заката» открывает закадровый голос, мусолящий события на протяжении всего фильма. За полтора часа зрителя познакомят с короткой историей Тексарканы, проведут по полицейским сводкам с точными указаниями времени и места, расскажут о полицейских и местных жителях чуть больше, чем следует. Эта дотошность, с одной стороны, подталкивает режиссёра к реконструкции — в фильме, кроме прочего, с ошеломляющей для жанра реалистичностью демонстрируют жизнь города, осаждённого страхом. Местные жители опустошают оружейные лавки, вешают на двери десяток лишних замков и заколачивают окна. Власти вводят комендантский час и в несколько раз повышают плотность полицейских патрулей.

С другой, та же самая дотошность обязывает не отворачивать камеру на поистине живодерских сценах и вязать из зрительских кишок морские узлы. Фантом в реальном времени гоняется за жертвами по полям и лесам, мучительно долго ковыряется в них ножом. Имеется легендарная и жуткая в своей абсурдности сцена убийства тромбоном:

Мотающийся меж двумя этими слоями реальности «Город, который боялся заката» отказывает себе в драматизации жертв. Они не совсем пушечное мясо — одна из потерпевших работала на заводе, когда вообще в слэшерах работали на заводе? — но простые, безжизненные строчки из криминальной хроники. Десять ножевых, скончалась в госпитале. Единственная прореха в столь компактном сюжете — тупорылый полицейский в исполнении самого Пирса, но может статься, что это не игра со зрителем, а такой дружеский шарж на кого-то конкретного или на всех провинциальных служителей закона разом.

В год выхода критики, разумеется, порезали фильм Пирса на ремни, взбешенная мэрия заставила переписать интригующий слоган (убийца, если кратко, ещё на свободе), но время оказалось справедливее и тех, и других. Сегодня «Город, который боялся заката» занимает такое же важное место в мифологии Тексарканы, что и реальный Фантом, о чём, собственно, и пытается прокричать вторая часть double feature.

Фильм второй

The Town That Dreaded Sundown («Город, который боялся заката»)
Режиссёр: Альфонсо Гомез-Рехон
В ролях: Эддисон Тимлин, Вероника Картрайт, Гэри Коул
2014

Жители Тексарканы и окрестностей, как обычно перед Хэллоуином, смотрят The Town That Dreaded Sundown, припарковавшись перед большим экраном. Джейми, впрочем, не фанатка старых слэшеров, и когда в фильме начинают опять кого-то резать, уговаривает своего парня уехать прочь от этих ужасов. Уехав от одних, Джейми и Кори, понятным образом, приезжают к другим, но ровно такого же свойства: некто с мешком на голове разыгрывает с ними сцену первого убийства из фильма. Джейми, однако, остаётся жива и, когда ей с телефона убитого бойфренда начинает звонить маньяк, решает сама взяться за расследование. Что там за Мэри такая, за которую грозился отомстить зловещий убийца, не упустили ли чего копы в расследовании в 46-м году, не разбудил ли какое лихо своим фильмом Чарльз Пирс — эти и другие вопросы будут постепенно накапливаться, решаться и уводить в никуда, чтобы вылиться в торопливый неубедительный твист в финале. Впрочем, и до него ещё придётся дотерпеть — этот сиквел-ремейк если и любопытен, то только в теории.

Теория такова: культового предшественника волны слэшеров 70–80-х решил воскресить Райан Мёрфи, человек, ответственный за один из главных феноменов в хорроре последних лет — сериал Glee, а также за «Американскую историю ужасов». Сценарист и режиссёр работали с Мёрфи над этими сериалами: у Гомеза-Рехона это первый опыт постановки для широкого экрана, а автор сценария Роберто Агирре-Сакаса для кино до этого написал только ремейк «Кэрри». Несмотря на куцые послужные списки участников в сфере собственно кинематографа, затея звучала достаточно безумно, чтобы привлечь внимание. Сценарист комиксов про Арчи и постановщик школьного мюзикла под руководством создателя сериалов о пластической хирургии, феминизме, сатанизме и однополых браках снимают метаремейк протослэшера за пять копеек — увы, но результат вышел куда площе, чем это кустистое предложение.

Метахорроры, как правило, выступают в номинации «Глупую формульную поделку препарируют более умные или весёлые люди». С «Городом, который боялся заката», кажется, всё наоборот

Неразбериха начинается здесь где-то на уровне первых строчек профайла IMDB — тех, где жанр. Хронологически «Город, который боялся заката — 2014» — сиквел, сюжетно — по большей части ремейк, мировоззренчески — попытка деконструировать, комментировать и производить с оригиналом прочие прозекторские манипуляции, введённые в оборот «Криком», страшно сказать, 18 лет назад. Сам «Крик» за это время своими четырьмя частями успел довольно успешно отшутиться о, последовательно, слэшерах, сиквелах слэшеров, трилогиях и ребутах, а всё, что не поместилось, подобрали и приспособили в дело многочисленные последователи и пародии. Это, собственно, и могло быть первым красным флажком для создателей фильма. Если выдохлись уже даже сиквелы пародий на подражателей сиквелов создавшего жанр метахоррора, то, может быть, тщетные попытки добавить свои пять копеек к давно угасшей дискуссии об ужастиках в ситуации постмодерна лучше отставить в сторону и просто снять что-нибудь страшное. Конечно же, не тут-то было.

Мюзикл про маньяка со смертоносным тромбоном и копов в платьях, к сожалению, не случился — а счастье было так возможно

Фильм 2014 года сохраняет общие очертания оригинала, используя как оправдание то, что некто заново воспроизводит то ли убийства 1946 года, то ли их киноверсию 1976-го (сдвинув, однако, события с весны к более кассовому для хорроров Хэллоуину). Собственно, большую часть бед в этом фильме можно списать как раз на эту путаницу — идёт ли речь о фильме семидесятых, или кто-то продолжает дело реального убийцы из сороковых. Рассказываем ли мы о том, что улизнувший от правосудия маньяк, его потомки или последователи решили взяться за старое, или же о том, как снятый в 76-м году фильм стал звёздным часом городка и обрёк его на то, чтобы вечно бояться заката? Это две смежных, но всё-таки очень разных темы — грубо говоря, классическая и постмодернистская — между которых фильм заметно плутает. Ремейк, иными словами, не может определиться, существует ли он в нашей с вами реальности, в реальности фильма 1976 года или на каком-то их причудливом стыке. Смятение и неопределённость, допустим, в том же «Зодиаке» были важнейшей частью повествования, а здесь в смятении пребывают скорее зрители — пока герои беззаботно тасуют свидетельства очевидцев с воспоминаниями съёмочной группы, как будто так и надо.

Убйиства как несущая конструкция в ремейке не претерпели больших изменений — разве что добавилась пара совершенно ненужных сцен секса, которые режиссёр спешно заворачивает, закрыв тикет «показать сиськи», да жертвами тромбона становятся не парень с девушкой, а двое парней. Радикальному же рерайту подверглись сцены между выходами маньяка: вместо копов нам предлагается следить за главной героиней и её расследованием. И всё бы хорошо, если бы не одно но: так называемое расследование не оказывает фактически никакого влияния на продолжающиеся убийства, а все сюжетно важные инфодампы* преподносят другие персонажи — то есть арка главной героини выражается исключительно в имитации бурной деятельности. Косорукие копы в фильме 76-го года были хотя бы смешные и со своей сермяжной правдой наблюдательного независимого кино, а здесь при таком же нулевом вкладе в следствие плоские герои страшно пыжатся, чтобы казаться важными для сюжета, и дают утлую безжизненную мелодраму, хотя на самом деле тащит фильм вперёд всё тот же мужик с мешком на голове.

* Надо ли говорить, что эти удивительные открытия окажутся никак не связанными с настоящей разгадкой в финальном твисте, хотя все варианты, оказавшиеся ложными, были лучше

Все попытки как-то усложнить или переосмыслить исходный незамысловатый фильм оказываются на удивление бесплодны — даже если не принимать во внимание, что это изначально не то кино, где можно посмеяться над действующими по шаблону жертвами. Героине предпослана трагическая предыстория (в смысле, ещё до того, как у неё жестоко убили бойфренда, — у девушки щедро политая кровью биография); на втором плане ошиваются подозрительный священник, ратующий за запрет богомерзкого фильма, и сын Чарльза Пирса — зловещий невменько с сувенирами со съёмок; техасские рейнджеры выражают полную готовность найти и обезвредить, и впоследствии сливаются из сюжета бог знает куда; у героини есть бабушка — но вы к ней сильно не привязывайтесь. Фильму не по росту оказывается не то что задача остроумно прокомментировать своего предшественника, он плохо справляется даже с базовыми сюжетными ходами, развешивая кругом ложные подсказки, усложняя систему персонажей, пытаясь добавить драмы — уходя всё дальше от спартанской лаконичности оригинала и вдобавок почти никак не увязывая свои ненужные доработки с основной историей об убийце-подражателе.

Но это всё, конечно, мелочи по сравнению с тем, как ремейк лишает оригинального маньяка, и так не самого выразительного, его заметного актива — того, что он так и не был найден и раскрыт. Да, за убийствами 1946 года вряд ли стояла фигура калибра Джона Гейси или Теда Банди, но незавершённость расследования и открытый финал первого фильма хотя бы позволяли строить догадки и тревожно оглядываться на тёмных улицах — и вот надо же было прийти и так глупо промотать наследство. Все побочные линии оказываются обманками, а злодей, догнав наконец героиню, снимает маску, чтобы оказаться более-менее дворецким — а также оскорбительно ленивой цитатой из финала «Крика».

Франшиза «Очень страшное кино» может похвастаться более глубокими познаниями в природе насилия и кинематографа, чем ремейк «Города, который боялся заката»

Режиссёр говорит, что из оригинального монтажа ему пришлось вырезать 15 минут, — и, бог его знает, вдруг с ними потерялось что-то, хотя бы отчасти оправдывающее всю затею, невнятную и нестрашную. Один только монтажный приём во всём фильме заслуживет внимания. Final girl Джейми в конце (спойлер, хотя кого это волнует) побеждает злодея силой странной склейки — где-то в джамп-кате не только дотягиваясь до пистолета, но и успевая вывернуться, прицелиться и нажать на курок, вопреки всей предшествующей этому мизансцене. Выглядит это так, словно фильм сам торопится закончиться хоть как-нибудь и подыгрывает героине уже на постпродакшне, в единственно подлинном метатрюке всего ремейка — наверняка ненамеренном.

Лучше было, конечно, это всё снимать Брайану Фуллеру — хотя бы обои были бы красивые.