Отче наш: «Чужой: Завет» Ридли Скотта, воспитание ксеноморфов и бесчеловечность андроидов

Очередная часть сериала о чужих продолжает дело «Прометея» — и на самом деле вовсе не о чужих.

 


Alien: Covenant («Чужой: Завет»)
Режиссёр: Ридли Скотт
В ролях: Кэтрин Уотерстон, Билли Крудап, Майкл Фассбендер (2 шт.)
2017

Корабль «Завет», везущий в своих трюмах пару тысяч колонистов на далёкую Оригаи-6, едва расправив паруса, попадает в шторм. Капитан погибает, разбуженная раньше срока команда латает пробоины и нечаянно принимает сигнал с неизвестной планеты неподалёку. Среди помех в послании пробивается человеческий голос, а планета оказывается подходящей для жизни, но отчего-то не значится на картах, — и «Завет» решает попытать счастья и основать земную колонию прямо там, не тратя ещё семь лет на дорогу до цели. Это они зря.


 

В предыдущих сериях:
«Прометей» Ридли Скотта в вопросах и ответах

 

Ответим сразу на главный вопрос миллионов, чтобы потом не отвлекаться: да, герои «Завета» примерно такие же опасные идиоты, как и герои «Прометея», но теперь это меньше бросается в глаза, а сам фильм гораздо лучше, чем вам рассказывали.

Во-первых, на месте Эми Саймец мы бы тоже начали палить из пулемёта куда попало — да и кто бы не начал.

Во-вторых, нарушения протокола и техники безопасности с первой же серии играли в «Чужом» роль, в обычных слэшерах отведённую сексу. Предъявлять претензии отсутствию противогазов в «Завете» сегодня примерно то же, что сетовать, как Джейсон опять проткнул багром юных пионервожатых — да, в 2017 году уже можно бы работать изящнее, но в то же время зачем чинить, что не ломалось. На этот раз у безалаберности героев даже может быть разумная причина: если корабль колонистов говорит им, что на планете можно остаться жить, он, вероятно, имеет в виду, что на ней можно жить без скафандра — иначе что это за жизнь вообще, цирк, а не жизнь.

И в-третьих и в-главных — люди не нужны. Об этом, кажется, стоит поговорить подробнее.

 

01

Приквел, сиквел и ребут

 

«Завету» досталось странное место в затянувшемся сериале о ксеноморфах. «Прометей» начал рассказывать предысторию «Чужого», пусть и скорее в космогоническом, нежели буквальном сюжетном смысле. «Завет» теперь её продолжает — но не подводя нас ещё к событиям исходного фильма, а во многом и вовсе выглядя работой над прометеевскими ошибками, второй попыткой рассказать о том же. Несмотря на роль одновременно приквела, сиквела и ребута, «Завет» — гораздо более цельная затея, чем его предшественник, хотя не исключено, что быть цельным скучнее.

С «Прометеем», конечно, вышло чёрт знает что, — но чёрт знает что завораживающее. В нём можно было рассмотреть едва ли не что угодно, от идиотского слэшера до религиозной аллегории и прямого вызова всей индустрии однотипных блокбастеров. Богоискательский и богоборческий, на полпути от «Колесниц богов» к «Пятнице, 13-е», «Прометей» обрушивал на зрителей залпом всё, сразу, а потом ещё Идриса Эльбу с гармошкой, и рассмотреть в этом хаосе хоть лик Иисуса, хоть марсианского сфинкса не составляло большого труда.

Все попытки осмыслить и подвести под увиденное единую базу, однако, разбивались о простое соображение: всё это нечаянно, от бесконечных правок в сценарии, мешанины задумок Спейтса, Скотта и Линделофа, монтажных недомолвок и, наконец, просто разных идей о том, что должно было получиться на выходе.

У «Прометея» на лбу было написано, что тот с переменным успехом пытается склеить в один фильм как минимум три:
— объяснительную сноску о происхождении ксеноморфов для задротов без воображения;
— хоррор о палеоконтакте и поиске древних цивилизаций на манер «Хребтов безумия»;
— хоррор несколько иного толка о взаимоотношениях творцов и творений с реверансами «Франкенштейну» (греческие мифы — мифами, но его подзаголовок «Современный Прометей» упускать из виду не стоит).

«Прометея» не получится целиком свести к броскому синопсису — обязательно что-нибудь ценное, да не влезет, потому что за зрительское внимание в нём боролись несколько сюжетных линий, плохо уживавшихся друг с другом. Элизабет Шоу с приятелем искали бога-творца. Питер Вейланд искал бессмертия, но до поры держался в тени, оставив вместо себя нелюбимую дочь и любимого сына. Любимый сын смотрел чужие сны и «Лоуренса Аравийского», понемногу переполнялся чувством превосходства над людьми и искал расположения высших инопланетных рас. Высшие инопланетные расы чихать хотели на все эти перипетии.

Кто был главный в «Прометее»? Элизабет Шоу с крестиком на шее и кальмаром в утробе? Кибернетический ариец Дэвид? Инженеры? Рождественская ёлка? Каждый разыгрывал какой-то свой фильм, иногда вроде бы сходясь в тематически и сюжетно связные эпизоды, но тут непременно вваливался кто-нибудь в оплавленном скафандре и всё портил. Ридли Скотту хотелось поговорить о многом, что само по себе похвально, только сюжетный каркас слэшера, которым фильм после всех рерайтов и стал, не приспособлен был нести на себе такие нагрузки. Для них нужны были более прочный скелет и система персонажей чуток сложнее демократичного «мы все умрём» из прямолинейного хоррора. Всё необходимое ждало своего часа в районной детской библиотеке — и вот наконец дождалось.



Далее возможны некоторые спойлеры

 

02

Библиотека приключений

 

«Завет» — фильм куда более дисциплинированный и, кажется, определившийся, о чём и зачем хочет рассказать. Его, увы, уже не так увлекательно разбирать на детальки и смотреть, где чей вариант сценария, где что пошло наперекосяк, а где держится на честном слове и библейских аллюзиях, — но сиквел всё равно следует курсу предшественника на простор для интерпретаций.

У Скотта наконец получается то, что не удалось в «Прометее»: снять одновременно народный блокбастер о том, как все умерли страшной смертью, и собственную эзотерическую энциклопедию того, как на забытых погостах цветут ксеноморфы. За первую часть отвечают новенькие с «Завета», за вторую — старые знакомые с «Прометея», а сценарий черпает вдохновение для этого в чуть более глубоких культурных пластах, чем жанровое кино семидесятых.

«Завет» развивает прометеевы богатые наработки и сквозные темы: создание жизни, веру в высшие силы, разочарование в творце, взаимное уничтожение творений и богов, и что там ещё мелькало между кесаревым и огнемётом. В них фильм по-новому расставляет акценты — вернее, расставляет их в принципе — и собирает более очевидно, но притом и более грациозно устроенную историю.

От подспудно подразумеваемой Мэри Шелли фильм уверенно шагает сначала к дословно цитируемому в трейлерах Перси Шелли, а затем и к прочей английской литературе. Там как раз всё было в нужных пропорциях: древние загадки, опасности, неоткрытые земли, тайные общества и христианские апокрифы — инструментарий знакомый, но в последнее время немного запылившийся, а зря.

Библейскими отсылками и высказываниями о природе человеческого теперь вместо слэшера увешана более затейливая, но тоже совершенно прозрачная конструкция — вычитанная где-то в шекспировских фолио, приключенческих романах и готических ужасах. Корабль поселенцев натыкается на риф у неизвестного острова, и часть команды, взяв шлюпку, отправляется на берег. Они находят обманчиво райские кущи, опрометчиво углубляются в чащу, а там глядь — обломки корабля предыдущей экспедиции, погибшей при странных обстоятельствах.

 

03

Затерянный мир

 

Из хаоса «Прометея» с опозданием выкристаллизовалась сквозная история приквелов, а «Завет» так стал ключом к предыдущему фильму — теперь понятно, кто был важнее, а кого можно при пересмотре перемотать. Последние члены экипажа, Элизабет и поломанный андроид Дэвид, долетели всё-таки до родной планеты Инженеров, но за кадром. В том, что с ними случилось дальше, какая судьба постигла учёную, робота и инопланетных творцов, которых те так искали, будет разбираться экипаж «Завета» — если доживёт.

Эффектные концепты и обустройство собственной вселенной продолжают интересовать Ридли Скотта пуще всего, и история о чужестранцах в неизведанных землях ему очень пригождается. Герои самых памятных приключений позапрошлых веков, всех этих робинзонад и тысяч льё, чаще всего оказывались случайными людьми, попавшими в переплёт против своей воли и вынужденными сначала разбираться, а потом и приспосабливаться к новым обстоятельствам. Герои готических ужасов не были профессиональными охотникам за привидениями, а за штурвал тогда приходилось вставать в пятнадцать. Увиденные глазами этих героев затерянные миры — более важный аттракцион, чем сами действующие лица, которые чем нечаяннее, тем полезнее: один Паганель стоит десятка Алланов Куотермейнов.

Во вселенной «Чужого» лучшие фильмы тоже случаются с теми, кто вслепую сталкивается с космической угрозой и заполошно пытается понять, с чем они имеют дело, — жить всё-таки хочется. Экипаж «Прометея» знал, куда летит, с него и спрос выше, и оценки ниже, а на «Завете» заплутавшие колонисты — в «Чужих» таких сцапали прямо в прологе, так что наши ещё неплохо держатся. В обычном хорроре от них только это бы и требовалось, но раз уж взялись рассказывать о чём-то большем, пусть каждая смерть добавляет новый кусочек общей мозаики — и в этом «Завет» гораздо методичнее «Прометея» (хотя, конечно, не без сцены в душе и прочих излишеств, но куда ж без них).

Фотографии экипажа, позирующего на тайной вечере, и наряженной Рипли Кэтрин Уотерстон с пушкой были чудесным отвлекающим манёвром для ностальгирующих — фильм на поверку не о них и даже не о былой славе киносериала.

Эти люди только наши глаза, уши и пушечное мясо на неизведанной планете в руинах древнего народа. Они любознательны, но не любопытны. Интересны не они сами, а то, что им доведётся увидеть и, если повезёт, понять: что стало с нашими космическими праотцами, что на уме у вышедшего из лесу незнакомца и как тут могут пригодиться две тысячи замороженных переселенцев.

Расклад этот прямиком из «Прометея», но теперь точнее сбалансирован, чтобы мечущиеся бедолаги собирали по кусочкам головоломку, но не сильно отвлекали от центральной фигуры приквелов — алхимика, подчинившего себе остров и оставшегося от прежних владык пленного духа.

 

Тут начинаются большие спойлеры

 

04

Остров доктора Моро

 

Самое большое достижение Ридли Скотта в «Завете» — наконец сфокусировавший в себе всё мироописание сериала главный герой, стоящий на перекрестке сюжетов о творении, мятеже, рождении и прочем. Он тоже оттуда, из старых книжек и чёрно-белых экранизаций, из Мильтона и Мелвилла, Шекспира и Уэллса, — и уж он-то, поверьте, всё понял. Свернувших не туда путников, увидевших огонёк в темноте, ждёт самое интересное — не ксеноморфы, кого нынче можно удивить ксеноморфами, нет. На неизвестной планете их ждёт безумный естествоиспытатель, одержимый идеей создания абсолютного совершенства.

Дэвид, последний из экипажа «Прометея», но не то чтобы выживший — отремонтированный, приходит на выручку в самый ответственный момент, когда горе-колонистов берут в кольцо кровожадные щенки-чужие. Осветив сцену сигнальной ракетой (угадайте с трёх раз, кого ещё звали несущим свет) и отпугнув чудовищ, он становится проводником по мёртвому миру, куда высадился «Завет»: гигантским статуям, заполненным скорченными трупами площадям и разбитым кораблям.

Неясно только, какое отношение имеет к зловеще нависающим декорациям снятый с производства робот и как далеко могла его завести тяга к познанию и созиданию, отключённая у более современных моделей.

Если Жюль Верн со Стивенсоном и кинокартиной «Людоед» нас чему-то и научили, так это тому, что последнего оставшегося в живых участника таинственно погибшей экспедиции лучше сразу от греха подальше прикончить. Колонисты «Завета», однако, прогуляли этот урок. Они следуют гуманистической дорогой романтиков и покорителей, а некоторые на общую беду ещё и глубоко верующие. До поры они не понимают, что подчиняются жанровой инерции и сами роют себе могилу, с интересом слушая рассказы встретившего их на чужой планете андроида.

Пока герои один за другим гибнут, у оставшихся в живых всё же начинает брезжить мысль, что приветливый отшельник чего-то не договаривает, а мир этот, возможно, умер не своей смертью.

 

05

Ловушка для родителей

 

На то, что рассказчик окажется не вполне надёжен, намекает уже открывающий «Завет» пролог о Дэвиде и создавшем его Питере Вейланде. Его хорошо бы задним числом вклеить в предыдущий фильм, но лучше поздно, чем никогда, — пусть и за счёт вырезанного путешествия Дэвида и Элизабет Шоу.

О том, чем андроид и его спутница жили по дороге на планету Инженеров-создателей, нам и так расскажут, а у пролога более важная миссия: заново проговорить, что движет Дэвидом — роботом, наделённым способностью творить, но вынужденным подавать своему создателю чай. Там, в стерильных белых чертогах «Вейланд-Ютани», и появились на свет daddy issues космического масштаба, которые питают крестовый поход Дэвида с планеты на планету — а всё потому что папа оказался мудила и лектор конференций TED.

Разочаровавшись в престарелом отце, Дэвид из байронического максимализма заодно поставил крест на всём человечестве, попытался вместо него добиться расположения альфа-самцов с другой планеты, но тем копия копии их самих понравилась ещё меньше, чем алчущий бессмертия Вейланд, — голову ему долой!

Получив от ворот поворот сразу в двух цивилизациях, горемычный андроид решил обратить оружие своих создателей против них самих, рассеяв чёрную смерть над родной планетой Инженеров, а потом сделал опустевшую планету своей лабораторией и стал папой сам, начав плодить новые виды ксеноморфов, — и так завёл главную сюжетную пружину «Завета».

Рассказ обо всём этом, конечно же, сопровождается грозными цитатами из Джона Мильтона о том, что лучше быть владыкой ада, чем слугою неба, — потому что когда-то этот фильм назывался не «Завет», а «Потерянный рай». Дэвид мнит себя мятежным ангелом, но запрограммируй Питер Вейланд своё детище на толику самоиронии, вспоминал бы вместо Мильтона блэкджек и шлюх, а выведенных чудищ называл своими миньонами, — но чу! у нас тут всё серьёзно и религиозные аллюзии через призму английских романтиков.

Колонистам «Завета», впрочем, все хитросплетения межгалактического геноцида по Фрейду откроются постепенно, когда будет уже поздно. Люди так легко ведутся на ложь Дэвида, что только укрепляют его в мысли о том, что человечество — лишь переходная форма, звено космической эволюции, которое заслужило стать недостающим. На Инженеров можно хотя бы картинно затаить зло, а об этих не стоит даже самому марать руки. Лучше спустить на гостей своих псов, чтобы те секвенировали их ДНК, творчески её переосмыслили в духе Ханса Руди Гигера и вырастили на костях неудавшейся колонии дивный новый мир.

На борту «Завета» только один заслуживает личного внимания Дэвида, и он, конечно же, не человек.

 

Спойлеры переходят все разумные границы

 

06

Брат-2

 

Экипаж «Завета», как и героев предыдущих фильмов, сопровождает в путешествии андроид. Нынешнего зовут Уолтером, и у него нет секретной миссии вроде ловли ксеноморфов, всё по-честному: присматривает за кораблём, пока все спят, а в случае чего не пожалеет руку, чтобы прикрыть членов команды от нападения. Он двойник Дэвида с одним важным апгрейдом: воображение ему отрезали, подразумевая, что так он станет только лучше. Идеи Дэвида о совершенстве, однако, несколько расходятся с идеями «Вейланд-Ютани», и брат-близнец становится для него ещё одним разочарованием — потому что, очевидно, в этом фильме всё ещё было недостаточно библейских мотивов.

Если вам захочется звонко столкнуть лбами два громких блокбастера, то летом 2017 года в прокат выходит достаточно фильмов, рифмующихся с «Заветом». «Стражи галактики» разбираются с вопросами отцовства и токсичной маскулинностью в планетарном масштабе, Том Круз вступает в какие-то смутно зловещие отношения с погибшими цивилизациями, Тони Старк учит жизни Человека-паука, а потом на широкий экран заново выходит один из главных фильмов об усыновлении и идеологическом противостоянии роботов «Терминатор 2». У нас, однако, есть вариант двойного сеанса даже лучше: «Мстители: Эра Альтрона», а вслед за ним «Чужой: Завет».

Во «Мстителях», напомним, посреди привычных голливудских шума и ярости два андроида — устроивший планетарный геноцид и остановивший его — на лесной опушке вели спор о том, что человечество не идеально. Первый хотел стереть с лица земли своих несовершенных родителей и построить новый, безупречный мир из кремния и вибраниума. Он не догадывался, кажется, насколько этот план на самом деле человеческий — да и тот большинство обычно перерастает лет в шестнадцать. Второй возражал, что there is grace in their failings, сквозь слабости светится благодать, а красота не в долговечности замысла, в одно касание уничтожая противника.

Ридли Скотт, однако, придерживается несколько иных взглядов на жизнь, чем Джосс Уидон. Рядом с «Заветом» не только «Эра Альтрона», но и «Чужой-3» выглядит жизнеутверждающим гуманистическим кино с хеппи-эндом, а беседы роботов тут проходят совсем иначе.

Из ключевой встречи Дэвида и Уолтера большинство, кажется, выносит для себя только эротическое напряжение в кадре между двумя Фассбендерами, и да, динамика «дом-саб» в сцене, несомненно, присутствует — вот только доминируют и подчиняются они не друг другу. Во всех общих сценах двух андроидов есть тот же невидимый третий, что и у Альтрона с Виженом, — род человеческий, от которого отсчитывают своё положение в мире оба робота. Более конкретным представителем рода человеческого выступает женщина. Дэвид любил Элизабет Шоу и поэтому вскрыл и вырастил из неё свой сад, Уолтер же не испытывает никаких эмоций к коллеге Дэниелс, однако готов пожертвовать собой, защищая её, — но даже эта прозекторская версия конфликта чувства и долга может быть не так существенна для исхода встречи, как умение играть на флейте.


Гамлет: Это так же просто, как лгать. Перебирайте отверстия пальцами, вдувайте ртом воздух, и из нее польется нежнейшая музыка. Видите, вот клапаны.
Гильденстерн: Но я не знаю, как ими пользоваться. У меня ничего не выйдет. Я не учился.
Гамлет: Смотрите же, с какою грязью вы меня смешали. Вы собираетесь играть на мне. Вы приписываете себе знание моих клапанов. Что ж вы думаете, со мной это легче, чем с флейтой? Объявите меня каким угодно инструментом, вы можете расстроить меня, но играть на мне нельзя.


Тест Войта-Кампфа на человечность — ржавый тесак рядом с хирургическим изяществом теста андроида Дэвида на сверхчеловечность. Пытаясь разобраться во встреченном двойнике, Дэвид разыгрывает с Уолтером парафраз сцены из «Гамлета» и вручает тому флейту. Новая модель быстро учится и безукоризненно повторяет мелодию за учителем, но свою симфонию Уолтеру не сочинить — такая уж прошивка. Придётся Уолтера убить.

Исход встречи двух родственных, но противоположных по убеждениям роботов в «Завете» обещает куда менее радостные, чем во «Мстителях», перспективы для человечества: верх одерживает художник-любитель с оружием массового поражения, не проработанными комплексами и планами истребления целых народов. Как вопрошала Аврил Лавин, can I make it anymore obvious?

 

Ну, про спойлеры ясно, надеемся

 

07

Никто не услышит твой крик

 

«Завет», возможно, первым за многолетнюю историю продолжений «Чужого» вернулся к тому, с чего началась эта серия: настоящей тревоге, сквозящей в довольно глупом, признаемся, развлекательном жанре. Это ни в коем случае не попытка унизить остальные сиквелы, но те даже в самые гнетущие свои моменты не достигали простоты, изящества и липкого ужаса первого фильма. Им, увы, приходилось усложнять формулу, всё дальше уходя от чеканного девиза о том, что кричать в космосе бесполезно.

Ксеноморфы тоже мельчали, начав как сгустившаяся межзвёздная тьма, торжественная, непостигаемая и неизбежная, а со временем выродившись в обычное чудище — ну да, страшно выпрыгивающее из-за угла, ну и что. В начале за чужим стоял реальный страх физического насилия, да такой, что пугал даже не сам взрывающий тело изнутри паразит, а понимание, что этот страх был с вами очень давно, но вы боялись о нём думать.

Дальнейшие выходы ксеноморфов уже не обращались так прямо к тёмным уголкам зрительского подсознания, хотя, конечно, сменявшие друг друга режиссёры и находили интересные подходы к главному аттракциону. Дело тут, однако, в том, что чужой не должен быть интересным — он должен быть *****ц страшным.

Когда самую жуткую часть вашего фильма, намеренно созданную наперекор любому маркетингу, можно купить в виде виниловой фигурки Funko, пугать ею становится чуток сложнее, — а вернувшемуся в сериал сэру Ридли хочется именно что пугать. «The beast is done. Cooked», — без обиняков заявляет в интервью режиссёр, понижает ксеноморфов в статусе до местной фауны, а на первый план выводит мятежного ангела и показывает Джорджу Лукасу, как на самом деле надо снимать приквелы о восхождении злодея.

Трагедия экипажа «Завета» в том, что они, как и многие зрители, этого не поняли и не совсем верно рассудили, кто тут главный.

Ксено-, нео- и какие они там ещё теперь морфов, конечно, не отправили на пенсию совсем. В «Завете» за ними всё равно остаются эффектные сцены, и на сей раз не тягучие клаустрофобные ужасы «Чужого», а впервые в сериале открытые пространства, где кого-нибудь стремительно, в паническом монтаже рвут на куски. Тварям, однако, наконец достался положенный им создателями статус оружия в чьих-то руках, а не самостоятельной непредсказуемой силы. Ни на кого конкретного (ну, за вычетом и.о. капитана) их не науськивают, но смерть они несут исключительно в рамках большого плана их отца и повелителя. А когда герои отобьются от чудовищ и облегчённо вздохнут, он нанесёт последний удар.

Страшно в «Завете» не от того, как вас изнутри разорвёт на куски, а от того, что вы по своей воле пойдёте за убийцей, будете с ним как ни в чём ни бывало вести споры о вере, познании и искусстве, а потом с лёгким сердцем ляжете в криокамеру. Только когда начнёте засыпать, вы поймёте, что вас ждёт, — но накатывающий сон будет всё равно сильнее ужаса.

Можно даже подумать, что режиссёр этого фильма однажды уже снял кино о Ганнибале Лектере и что-то для себя из него вынес.

План Дэвида исполняется. Его детища будут и дальше эволюционировать, становиться всё прекраснее и, может быть, даже научатся его понимать. Впереди долгий путь, эмбрионы ксеноморфов бережно положены в колыбель, в трюме в такт волнам качаются две тысячи криокамер, а дальше по курсу ждёт целая планета.

«Чужой-3» — «Колымские рассказы» этой франшизы — и то заканчивался хоть какой-то надеждой, совместной попыткой героев одолеть инопланетную угрозу. «Завет» кончается беспомощным взглядом засыпающей и всё понимающей Дэниелс, которая ничего уже не сможет сделать, чтобы остановить Дэвида. Фильм, в котором люди ничтожны, как ни посмотри, в финале и вовсе превращает их ковчег в хранилище генного сырья для опытов в руках победившего искусственного разума. Корабль, может, и долетит до земли обетованной, только людей там уже не будет.

В этом безупречном плане есть, однако, один нюанс.

 

08

Великий диктатор

 

Если Ридли Скотт действительно возьмётся снимать продолжение «Завета», победоносный блицкриг Дэвида с армией ксеноморфов, на который вроде как намекает финал фильма, — самый скучный вариант развития событий. Режиссёр, кажется, это и сам понимает.

Дэвид — романтический герой в прямо-таки словарном смысле термина, врубелевский демон и мильтоновский Люцифер, Озимандиас, Гамлет и все-все-все. В какой-то момент — а именно когда в финале в спящих трюмах «Завета» начинает помпезно играть Вагнер — весь этот картинный трагизм становится немножко чересчур. (Мог бы хотя бы включить «Весну для Гитлера», но увы, самоиронию забыли прописать в коде.) Да, это может быть побочным эффектом самых узнаваемых цитат для широкой аудитории блокбастера, а не намеренным решением, но в этой сцене все смутные подозрения насчёт Дэвида обретают конкретную форму: никакой он не сверхчеловек, он первокурсник, начитавшийся Ницше, обиженный на папу и, вероятно, обладатель ника с тремя шестёрками в «Живом журнале».

Он нараспев декламирует строчки из хрестоматии английского романтизма, но, кажется, не дочитал ни одной книги до конца — или дочитал, но не выучил их уроков. «Я — Озимандия, я — мощный царь царей!», — слова забытого правителя давно погибшей империи, восстание Сатаны было разбито, Дания осталась Фортинбрасу, доктора Моро прикончили его же детища, Лоуренс Аравийский бессильно покинул поле боя. Да и не совершенства ли и бессмертия искал Питер Вейланд — и Дэвиду ли не знать, к чему это привело отца.

Наблюдать за свершением великих планов может быть увлекательно, но настоящее искусство начинается там, где эти планы рушатся, — и в «Завете» слишком много Шекспира, чтобы его создатели этого не понимали. Человечеству этот фильм ставит ноль, победу присуждает андроиду и его ручным чудовищам, но оставляет себе лазейку для того, чтобы оказаться умнее героя и эту победу тоже отнять.

Достаточно одной неверной ноты, чтобы симфония рухнула, и вот Дэвид уже вдохновенно цитирует Шелли, приняв того за Байрона, — считая себя совершенным, он не замечает собственных ошибок. Как и его коллега Альтрон, Дэвид не понимает главного — насколько человечен и оттого не безупречен он сам.

comments powered by Disqus