Не верь глазам: Звук спорит с изображением в трилогии изоляции Гаса Ван Сента

После голливудских успехов 90-х Гас Ван Сент вернулся к независимому кино и снял три фильма о смерти и одиночестве.

В девяностые режиссёр Гас Ван Сент прославился разными фильмами, пройдя путь от скромных независимых драм вроде «Моего личного штата Айдахо» до громкого «Умницы Уилла Хантинга». В начале нулевых режиссёр от мейнстримного успеха и экспериментов над Хичкоком возвратился к тому, с чего начинал, — об этом «Перемотка» и решила сегодня поговорить.

 

Фильмы, которые называют трилогией смерти или трилогией изоляции, Ван Сент снял по собственным сценариям, опираясь на реальные события. Они связаны не сюжетом, а только лишь общим настроением и той самой изоляцией — и в каждом фильме она своя, особенная.

Эти три фильма Гаса Ван Сента — не самые лёгкие для просмотра. В каждом из них режиссёр медитирует над какой-то одной идеей или проблемой, приглашая зрителя присоединиться к нему. Но несмотря на мрачность тем, которые он выбирает для своих фильмов, все они получаются достаточно отстраненными, созерцательными. Достигается это посредством различных визуальных, монтажных и звуковых приемов, и в итоге складывается в одну из самых странных трилогий в современном кино.

 

1

Изоляция физическая

Gerry / Джерри / 2002

 

Первый из фильмов трилогии, пожалуй, самый минималистичный и нестандартный. На протяжении почти всего экранного времени мы видим лишь двух человек. Два друга в исполнении Кейси Аффлека и Мэтта Дэймона приезжают куда-то, оставляют машину и дальше идут пешком. Куда они идут, зритель так и не поймёт. Единственное, что мы знаем о цели их путешествия, это то, что герои называют её «the thing».

Может ли это быть из-за того, что Ван Сент, Аффлек и Деймон решили сжечь написанный сценарий накануне съемок, и на площадке актёры просто забыли, как называлось то место, куда они шли, и решили сымпровизировать? Возможно. Теперь мы уже не узнаем наверняка — не суть. Важно то, что герои туда так и не доходят, а вместо этого теряются в пустыне. Тщетно пытаясь найти путь обратно к машине, они проводят в этом богом забытом месте несколько дней без еды и воды. Они почти не говорят между собой, они просто идут. Пока есть надежда, пока есть силы.

Сложно снять фильм на полтора часа, где два человека бродят по пустыне. Но Ван Сент справляется. Он чередует статичные виды удивительно красивой природы с такими же длинными кадрами преследующей героев камеры. Они длятся удивительно долго, заставляя зрителя погрузиться если не в пространство, то хотя бы во время экранного действия. Если мы не почувствуем жару и сухой ветер пустыни вместе с героями, то вполне можем впасть в транс под ритм их шагов. Очень медитативное кино.

Во многом этому способствует звук. И хотя в этом первом фильме Ван Сент ещё не так уверенно работает с эффектами, которые можно создать с помощью аудиовизуального контрапункта, движение в этом направлении уже чувствуется — особенно когда герои уже в полубреду. Звук шагов не совпадает с шагами на экране, а фон переливается от завывания ветра до звона и гула, которые сопровождают горячечное состояние героев, и обратно — к ветру. И так несколько раз в течении на несколько минут растянувшегося кадра. Зритель будто бы погружается вместе с героями в их воспалённое несознание, потом выныривает обратно в реальность, а потом — погружается снова. И всё это — не отвлекаясь на изображение, потому что оно остаётся неизменным!



Отдельным звуковым пластом, конечно же, идёт музыка. Композитором здесь выступил эстонский музыкант Арво Пярт. Музыки в фильме немного, но играет она в ключевые моменты, околдовывая зрителя вместе с круговым движением камеры. Примечательно, что у этой композиции нет начала и конца, точно так же как у кругового движения камеры. Точно так же как у блуждания по пустыне.

 

2

Изоляция социальная

Elephant / Слон / 2003

 

В основу этого фильма легли сразу два источника — трагический инцидент в американской школе «Колумбайн» и одноимённый фильм англичанина Адама Кларка 1989 года о схожих событиях в Северной Ирландии. После долгих попыток найти сценариста режиссёр решил следовать уже знакомой схеме — набросал примерный текст диалогов, а остальное оставил на усмотрение актёров. Кстати, все школьники, снявшиеся в фильме, не были профессиональными актёрами, им даже оставили их собственные имена.

Фильм показывает небольшой промежуток времени — примерно сутки до самого страшного события. В фильме нет главного героя, камера всё время переключается с одного школьника на другого — в этом фильме ещё больше преследующих кадров, чем в предыдущем, и тянутся они всё так же долго. Но на этот раз мы постоянно прыгаем во времени, проживая один и тот же час или два с разными героями. Ван Сент плетёт паутину из пересекающихся событий, линий повествования. У каждой есть своё направление, своя цель, в какой-то момент она может встретить линию другого персонажа, даже как-то с ней провзамиодействовать, но потом всё равно будет продолжать свой собственный путь.

Рассказывая небольшой кусочек истории отдельных школьников, режиссер создаёт общую сеть траекторий, заставляя задуматься о том, что все остальные дети, о которых фильм не упоминает подробно, тоже включены в эту паутину, а значит — общая картина ещё больше и шире, чем может показать экран. Тем сильнее чувствуется удар, который наносят двое ребят под конец фильма.

Говорят, что название фильма пришло из английской идиомы elephant in the room, когда все присутствующие стараются делать вид, что слона на самом деле нет, пытаются игнорировать то, что не заметить невозможно. На самом деле в одном из интервью Ван Сент рассказывает, что название его фильма скорее отсылка к древнеиндийской притче, где слепцы ощупывают разные части слона, но ни по-отдельности, ни вместе не в состоянии понять, что перед ними именно слон. И действительно, весь фильм режиссер водит зрителя вокруг да около проблемы, которая совершенно незаметна, пока не проявляет себя во всей красе — уже с фатальными последствиями.

И снова большую роль в фильме играет звук. Особенно он важен в создании той атмосферы, той паутины повседневности и обыденности, которую плетет Ван Сент вокруг своих героев и всей школы в целом. Следуя то за одним, то за другим школьником, мы проходим длинными коридорами, кабинетами, слышим отрывки диалогов, уроков, занятий, шагов, смеха, даже песен. Все это снова погружает зрителя в своеобразный транс. По прошествии времени начинает казаться, что мы сами уже знаем все закоулки этой школы, какой персонаж появится из-за следующего угла — ведь одни и те же моменты многократно повторяются с точки зрения разных героев. Это создает мощное вовлечение зрителя в действие фильма.



В качестве музыки здесь режиссер берёт классику — Бетховена. В одном из центральных эпизодов один из героев играет на пианино «К Элизе», и Ван Сент применяет тот же приём, который использовал в «Джерри», — круговое движение камеры, пока звучит музыка. И снова музыка повторяет это бесконечное верчение, ведь эту пьесу можно закольцевать и играть вечно. Режиссёр опять использует этот приём для обозначения оторванности героя от окружающего мера, его изоляции.

 

3

Изоляция ментальная

Last Days / Последние дни / 2005

 

Главный герой фильма — молодой музыкант Блейк, удивительно похожий на Курта Кобейна, судя по всему, только что сбежал из клиники и приходит домой, где его друзья устроили притон. Все они там невменяемые, а встречи с большим миром и нормальными людьми — крайне коротки. Постепенно мы узнаём, что музыканта ждёт тур, группа, менеджер, его приходят навещать родственники, полиция, да и просто случайные люди, которые что-то продают или проповедуют. Но этих встреч герой старается избежать, хотя во время общения с этими людьми в нем просыпаются ещё какие-то проблески здравого смысла. Остальное время он бормочет себе под нос что-то непонятное, слоняется по дому как привидение или играет музыку.

Фильм заканчивается закономерно — смертью, как и остальные фильмы трилогии. Да и история Курта Кобейна (а этот фильм задумывался как его байопик) всем прекрасно известна. Такой финал хоть предсказуемо и вызывает грусть, но приносит и облегчение — следить за полубезумным гением, доживающим последние дни, довольно тяжело.

Режиссер делает этот процесс сопереживания герою как можно более острым — привычными уже по предыдущим фильмам способами. Здесь снова временной промежуток закольцован и показан зрителю с разных точек зрения. Эффект не такой яркий, как в «Слоне», но всё же присутствует, заставляя нас по-новой проживать ключевые моменты фильма. Другой приём, который кочует у Ван Сента из фильма в фильм, — длинные планы, следящие или статичные. Таким образом зритель проникается замедленным ритмом фильма, существует в нём вместе с героями.

Один из самых пронзительных моментов — долгий статичный кадр, где герой поет чуть ли не единственную за весь фильм внятную песню Death to Birth. Майкл Питт, исполняющий главную роль, сам сочинил и сыграл её в фильме. Документальное запечатление исполнения делает этот эпизод похожим на концерт или театральное представление, добавляя ему остроты.

И конечно же, роль звука здесь ничуть не меньше, чем в других фильмах. Именно в звуке, а точнее — в сочетании звука и изображения, мы считываем изоляцию героя от окружающего мира. Камера почти не подходит к Блейку близко, крупных планов практически нет, за ним как бы наблюдают издалека. Контрапункт при этом состоит в том, что все звуки даются в большом приближении и очень детально. Даже когда герой на другом берегу реки, между ним и камерой — грохочущий водопад, звуки его движений будут нам слышны. Это приближение звукового пространства героя и намеренное его удаление в визуальном плане даёт интересный эффект интимности происходящего. Как будто мы очень хорошо знаем этого человека, знаем его внутренний мир, можем считывать его даже просто наблюдая за ним издалека.

Этот эффект усиливается еще больше, когда мы начинаем слышать его слуховые галлюцинации, а их в фильме предостаточно! Хлопанье дверей, шаги, проезды автомобилей, звон колоколов и бой часов — все это идёт наложением на обычные звуки, которые мы ожидаем услышать, глядя на экран. Таким образом мы всё больше погружаемся в безумное состояние героя, вместе с ним путая реальность и бред. Этот приём Ван Сент уже применял в «Джерри», но там были только намётки, робкие пробы, здесь же он достигает куда большего эффекта. В итоге герой вроде бы находится дома, среди друзей, даже взаимодействует с ними, но изоляция его ещё более тотальная, чем у героев предыдущих фильмов трилогии.

 

comments powered by Disqus