Редакция «Перемотки» вспоминает, как однажды в Вигго Мортенсене проснулся профессиональный убийца — под руководством Дэвида Кроненберга.

В нулевых стало совершенно очевидно, что шлейф скандальности и редкие фестивальные призы не принесли Дэвиду Кроненбергу абсолютно ничего. На его новые фильмы с трудом давали деньги, их съёмки оборачивались невзоровским чистилищем, а вымученные картины в итоге буднично разбивались лицом о мостовую кинопроката. Классическая по форме «Оправданная жестокость» запустила компромиссный, на первый взгляд, творческий период человека, придумавшего вырастающий из руки пистолет и предсказавшего бум интернета. На протяжении прошедшего десятилетия всю ранее выставляемую на показ жуть и желчь Кроненберг искусно прятал под кожей своих героев, доказывая, что настоящий режиссёр легко обойдётся без привычных инструментов, а если понадобится — сдует пыль с академических или придумает себе новые.

первоисточник

Вышедший в 97-м году комикс написал Джон Вагнер, мастер жестоких сюжетов и один из отцов «Судьи Дредда». Если в комиксе раскрывается предыстория Тома Столла, то Кроненберг и Олсен оставляют от неё только выковырянный колючей проволокой глаз Эда Харриса. Собственно, ещё до того, как экранизацию возглавил Дэвид Кроненберг, сценарист Джош Олсон сместил фокус сюжета с таинственного прошлого главного героя на его семью. Текст впечатлил режиссёра, но не остался без точечных редакций — Кроненберг, к примеру, попросил сменить фигурировшую в тексту итальянскую мафию на ирландскую и добавить постельные сцены: «Это заблуждение многих фильмов, что глубоко женатые люди не занимаются любовью». 

Фильм

Считается, что канадскому экспериментатору студия слегка навязала шедшего в комплекте с фильмом Мортенсена, но в интервью режиссёр утверждает, что лично ездил уговаривать актёра. При этом о Мортенсене он ничего не знал и был шокирован уровнем его профессиональной дотошности — кафе и дом из «Оправданной жестокости» актёр украшал лично, накупив в соседних магазинах всевозможного хлама; для «Порока на экспорт» на несколько месяцев уехал в Россию без сопровождения или банального переводчика. Иного давления со стороны New Line не последовало, ведь сценарий не позволял устроить фирменную кроненберговскую психушку, и вот тогда режиссёр начал ограничивать себя сам.

Плакат с рыбками тоже купил Мортенсен

В финальную версию «Оправданной жестокости», кроме прочего, не попала сцена ночного кошмара, в которой герой Мортенсена выстрелом из ружья делит на две части зашедшего для неприятного разговора Эда Харриса. «Кажется, я уже делал что-то такое», — жалуется изображающий неловкость Кроненберг. Ворвавшимся в кафе гастролёрам по плану предназначалось намного больше свинца; происходящая в середине фильма битва у семейного гнезда Столлов в первых вариантах сценария была ещё агрессивнее и не останавливалсь на забивании носа в глубину черепа. Но даже оставшаяся на плёнке жестокость — далеко не сырая натуралистичность ради хруста сломанных костей, но вписанное в границы фильма насилие. Герои «Оправданной жестокости» из плоти и крови, но живут в наивном маленьком городе из вестернов Говарда Хоукса, куда забредают настоящие хищники и своей кровью перекрашивают его в город Эдварда Хоппера.

В богатой фильмографии Кроненберга это лишь вторая истинно американская картина, и плевать, что снималась она вместо заявленного Миллбрука, Индиана в канадском Миллбруке близ Онтарио. Храня воспоминания о первой попытке препарировать Америку («Мёртвая зона» — что может быть более американским, чем Стивен Кинг), Кроненберг попытался оставить действительно заметный, с багровыми подтёками след на теле американской мифологии. Идеальный Миллбрук охраняет местный шериф провинциальной наружности, который отнюдь не глуп; школьные хулиганы косят взгляд и брызжут слюной в раздевалке, но получают жесткий отпор у всех на глазах; у самой обычной на вид, смертельно скучной американской семьи сексуальная жизнь не закончилась после рождения ребёнка. Есть даже чирлидерша — американский символ с узнаваемостью уровня иствудовского ковбоя или статуи Свободы — но эта икона не ставится в привычное пространство подросткового кино, а скорее используется как фантазия о том времени, которое герои не могли пережить вместе. 

В центре стилизованного вестерна — Том Столл/Джоуи (Вигго Мортенсен), человек без имени и кроненберговский мутант (режиссёр называет его гибридом) без традиционных для автора физиологических подробностей. В кроненберговском видении мира даже оргазм имеет свои необратимые последствия, а уж выстрел тем более — оказавшиеся в городе психопаты вскрывают старые болячки Тома/Джоуи, пролившаяся в ходе перестрелки в кафе кровь попадает на его сына и служит маяком для бандитов, вышедших на охоту за Джоуи лет двадцать назад. Насилие в «Оправданной жестокости» то ли распространяется подобно вирусу, то ли таится в ДНК каждого и ждёт щелчка запускающего триггера.

Как и любой хороший вестерн, «Оправданная жестокость» обходится без демонстрации того незримого багажа, что кровавым следом тянется за героем. Как и любой кроненберговский фильм, «Оправданная жестокость» сильнее всего искрит, когда режиссёр дергаёт рубильник и оживляет сидящего внутри героя монстра — после того, как Джоуи забил двух хенчменов, Эд Харрис наводит на него пистолет с заметной улыбкой. Наконец-то перестал отвираться, Джоуи, зашевелился. 

Детали

Съёмки в Канаде позволили Кроненбергу вернуться к нескольким старым локациям:

В фильме о ревизии американской мифологии сложно было удержаться от:

Сломанные часы Миллбрука всегда показывают одно и то же время:

Показательный для режиссёра момент, утаиваемый в фильме, но с заметным удовольствием раскрываемый в комментариях — Том/Джоуи принимает ухоженных, бесполезных хенчменов брата Ричи Кьюсака (Уильям Хёрт) за его любовников. Поэтому Ричи так выглядит и до сих пор не женился, поэтому живёт в своём похабном загородном доме в окружении мужчин. 

Эд Харрис доходчиво рассказывает о том, что такое насилие: