Пересмотр: Добрососедские отношения со взломом и пригородные страхи в фильме Джо Данте The Burbs

Режиссёр, чья фильмография сама по себе один большой хэллоуинский киномарафон, Джо Данте, однако, всё больше ходит вокруг да около Дня всех святых, обходясь в своих фильмах без буквальных тыкв, ряженых или Майкла Майерса. Его издевательски разворачивающиеся под Рождество «Гремлины» обретают свою противоположность в «Предместье» — компактной, без сложных эффектов хоррор-комедии о том, как от жары у людей начинает потихоньку сползать крыша.

 


The 'Burbs («Предместье»)
Режиссёр: Джо Данте
В ролях: Том Хэнкс, Рик Дюкомман, Брюс Дерн
1989

У Рэя Питерсона неделя отпуска, и вопреки увещеваниям жены он решает провести её не на рыбалке, а дома — посмотреть телек, пива попить, ну, починить кое-что по мелочи для вида. На общую беду, тут к Питерсонам заходит поживиться чем-нибудь из холодильника сосед Арт, у которого жена в отъезде, а стрелять по воронам наскучило. Как бы между прочим Арт сообщает, что новые жильцы в доме через забор от Питерсонов, некие Клопеки, скорее всего, приспешники дьявола и маньяки. Придётся героям заручиться поддержкой отставного военного через дорогу и начинать расследование.


 

Страшилки для среднего класса

Послевоенный экономический и демографический бум, миграция внутри США (фермеров в города, чернокожего юга на менее подверженный сегрегации север), возвращение военных на мирную родину и необходимость куда-то девать наращённые для войны производственные мощности создали нынешний потребительский средний класс — и не откладывая дело в долгий ящик расселили его из городов в активно растущие пригороды. Бегство белых — чуток косолапый перевод хлёсткого white flight — подальше от тесного центра и беспокойного цветного населения и создало те самые 'burbs, предположительно идиллические районы аккуратных типовых домиков с газонами, где никто не дерётся с копами за свои гражданские права.

Через пару десятков лет, впрочем, рекламный идеал американской семьи уже понемногу пошёл трещинами — газонокосилки и посудомоечные машины, недавние символы наступающего светлого будущего, показали своё истинное лицо громоздкой рухляди, а всякий уважающий себя пригород обзавёлся парой-тройкой легенд о том, как на соседней улице кто-нибудь пошёл вразнос и закопал труп жены на заднем дворе. Во второй половине восьмидесятых Джо Данте подхватывает знамя Спилберга и Тоби Хупера (который по легенде на самом деле тоже Спилберг) в деле поиска идеальной кинематографической сабурбии — на полпути между мечтой, которую продавали риэлторы в 50-е, и ползущей по швам реальности на прозаке. Сахариновые ситкомы пятидесятых-шестидесятых и лицемерный ад подавленного бессознательного девяностых — это ненужные крайности, а вот уютный мирок второго поколения жителей предместий с преисподней в чулане — в самый раз.

«Близкие контакты третьей степени» — старший, менее придурочный брат «Предместья», тоже про тихо шуршащую крышу отца семейства, но в более экзистенциальном, а впоследствии и космологическом ключе

Обличать притворное пригородное счастье станет мейнстримом чуть позже, а пока жанровый кинематограф только приправляет потусторонним размеренный быт сытых американцев — заодно с меткостью новой волны документируя его тогдашнее состояние. Из Спилберга, Хупера и Данте собирается нечаянная разножанровая трилогия про шум и гам, рассыпанные по кухне хлопья, застиранные халаты и вечно работающие телевизоры: «Близкие контакты», «Полтергейст» и «Предместье» — мгновенный снимок развитого консюмеризма с тегом #nofilter.

 

Пророчество

За разнообразными наблюдениями об устройстве пригородного микрокосма The 'Burbs невзначай предсказал появление Майкла Бэя — милитариста почти что с фамилией министра обороны при Форде и Буше-младшем, компенсирующего выход на пенсию флагштоком, арсеналом и глубоко декольтированной женой, а мы и не заметили. Слепцы.

Больше прочего врезаются в память, однако, печеньки

 

Тупик

The 'Burbs с его тесной компанией персонажей и действием, ограниченным несколькими днями, вдобавок полностью происходит на одном отрезке тихой улочки Мэйфилд Плейс — фактически по заветам Мольера. Название, как и многие мелочи у Джо Данте, неспроста: в вымышленном Мэйфилде проживали герои образцово-показательного пригородного ситкома Leave it to Beaver, концентрированный убер-миддл-класс рекламных пятидесятых — краеугольного камня эстетики всех фильмов и сериалов Данте, разворачивающихся независимо от даты в декорациях ностальгической американы.

Связь с сериалом тридцатилетней давности у «Предместья» не только тематическая — фильм буквально снят в тех же декорациях с минимальными изменениями. Колониал Стрит — часть студии Universal, силами множества фильмов и сериалов ставшая чем-то вроде платоновского идеала голливудского пригорода. Там селились Leave it to Beaver, The Munsters, ремейк «Психо», «Бетховен» и бог знает кто ещё, а впоследствии Колониал Стрит была загримирована под Вистерия Лейн — место действия «Отчаянных домохозяек», ещё одного шоу о том, как зелёные лужайки скрывают разные увлекательные пороки.

Тупик Мейфилд Плейс — не просто квинтэссенция пригородной жизни в американском кино, но и абсолютный предел попыток сбежать подальше от внешнего мира. Типовая для сабурбии транспортная система состоит не из сетки пересекающихся дорог, а иерархической системы, в которой от оживлённого шоссе ответвляются всё более тихие улицы, ведущие к жилым домам, — и тупик The 'Burbs является в ней завершающей точкой, хоть физической, хоть метафорической. Дальше ехать уже некуда, тише уже не будет — разве только случится что-то из ряда вон и всполошит всю округу.

 

Чужие на районе

Однородность сабурбии со всеми вытекающими из этого страхами эксплуатировали, конечно, и посерьёзнее, чем для попкорновых развлечений. Блокбастинг, способ выкупить по дешёвке жильё на почве ксенофобии, исходил из почти той же предпосылки, что и фильм Данте: в чопорный белый район подселяли подставное чернокожее семейство, сеяли тем самым панику, скупали дома у поспешно съезжающих расистов и перепродавали начавшим действительно перебираться в предместья из города неграм уже по рыночной цене. The 'Burbs, конечно, работает с менее острыми темами.

Запущенный старый дом, портящий вид и сбивающий прайс на всю недвижимость в окрестностях одним своим присутствием, населяют не расовые и классовые вопросы, а старомодные жанровые фокусы — то, на чём Данте собаку съел. Без них сюжет «Предместья» бы точно так же работал, но из легкомысленной комедии ошибок фильм враз превратился бы в социальную драму или кровавое месиво вроде «У холмов есть глаза». К счастью, ничего столь серьёзного проклятый старый дом в себе не таит — скорее всего, просто сумасшедший учёный или сатанисты. Жители тупика Мэйфилд Плейс опять же не из тех, кто при первом подозрительном шуме за забором бросается наутёк, — наоборот.

 

Ура, каникулы

Хорошим подспорьем для The 'Burbs стало то, что аккурат перед его премьерой американская киноакадемия объявила номинантов на «Оскар», — среди претендентов на статуэтку за лучшую мужскую роль оказался и Том Хэнкс. Кроме очевидного финансового эффекта, выбор Хэнкса на главную роль в «Предместье» был близок к идеальному и по другой причине. На «Оскар» он был номинирован за Big, фильм о двенадцатилетнем пацане, нечаянно превратившемся в тридцатилетнего, — и фильм о заскучавших жителях пригорода, ведущих себя как дети малые, выглядит совершенно естественным развитием его карьеры.

Будь «Предместье» чуть-чуть ближе к реальности, встревоженные соседи просто вызвали бы копов или в ужасе съехали из обжитых домов, воткнув в газон таблички FOR SALE, и никакого фильма бы не состоялось. Спасает его, однако, не только предусмотрительная жанровая дистанция от актуальных проблем, но и то, что это, по сути дела, детское кино, разыгранное взрослыми людьми. Сценарист Дана Олсен и Джо Данте ловко жонглируют сатирой на скучающий средний класс с его подспудными фобиями и понарошечной историей о летних каникулах — в которой, как ни пытайся повысить ставки, всё равно сохраняется атмосфера благостного безделья, ничего по-настоящему плохого случиться не может, а значит, надо непременно предпринять вылазку в подозрительный дом по соседству, мужики мы, в конце концов, или кто.

Бурная деятельность, развёрнутая засидевшимися без подвигов жителями Мэйфилд Плейс, на первых порах придерживается детсадовской схемы «позвонить в дверь и убежать», но постепенно набирает обороты. Герои роются в мусоре, следят за соседями через прибор ночного видения и пытаются разглядеть через забор, не зарыли ли те во дворе гору трупов, — ход мысли, в сущности, недалеко ушедший от двенадцатилетних героев Goosebumps. То, что импровизированные следственные мероприятия не приносят никаких плодов вообще, никого не останавливает, скорее напротив — фантазия разгорелась, теперь только знай подкидывай дрова.

— Рэй не выйдет.
— А скиньте мячик!

Оплотом разума в сугубо мужской компании идиотов привычно выступает Кэрри Фишер в роли жены Рэя Кэрол — но кто бы её ещё слушал. Остающаяся за кадром жена Арта Вайнгартнера служит таким же сдерживающим фактором, и стоит ей куда-то отлучиться — всё, родители на даче, гуляем. Брошенный без присмотра Арт запускает сюжет фильма, а когда и Кэрол с сыном уезжает погостить к сестре в третьем акте, оставленный без взрослых Рэй обеспечивает кульминацию фильма взломами, высоковольтными проводами, раскопками и пожарами. Женщины в «Предместье» играют роль взрослых — либо мам, либо трофейных жён в коротких шортах — при шалопаях-мужьях, от которых на минуту отвернёшься, а они уже полквартала разнесли.

Попытки урезонить разбушевавшихся супругов и подойти к вопросу цивилизованно, впрочем, терпят такой же крах, как и раскопки в мусорных баках, — визит к Клопекам с печенюшками удерживает высокие позиции в рейтинге самых неловких чаепитий в истории кино.

 

Комедия жанров

Начинающаяся из-за общей скуки, жары и подозрительности беготня в «Предместье» сама по себе, в общем, достаточна для комедии, но главная радость тут всё-таки не в ней и даже не в богатом материале для цитат (хотя). По-настоящему искрить фильм начинает, когда сходятся вместе два его полюса — идиотски тривиальная история, возникающая на пустом месте от нечего делать, и несоразмерные ей выразительные средства.

Ситкомовый сюжет о том, как мнительные отпускники навоображали себе всякого про соседей и теперь тщатся вывести тех на чистую воду, Данте с блеском оборачивает то готическим хоррором, то вестерном, то детективом, то комедией нравов, ошибок и положений, а от написанных и импровизированных диалогов без усилий переходит к слэпстику. Небольшой, слегка подзабытый фильм без громкой славы может похвастаться едва ли не самой уверенной режиссурой в карьере Джо Данте — да и в жанровом кино вообще. Всё тут отлажено и работает как часы: сюжетная механика, детали характеров и декораций, пролёты камеры по затейливым траекториям над Мэйфилд Плейс, легкомысленная потребительская Аркадия с помпезными руинами особняка Клопеков посередине.

Съёмки фильма совпали с забастовкой сценаристов, Дана Олсен не имел права ничего изменять в тексте, и часть реплик в фильме Данте отдал на откуп актёрам — импровизацией был, в частности, этот прекрасный девиз

В первой же сцене подошедшему к соседскому дому Рэю в лицо ударяет такой драматичный порыв ветра прямиком из старых хорроров Universal, что сразу становится ясно — дальше будет только лучше. Утро на Мэйфилд Плейс начинается как пролог к идеальному ситкому, где от суеты на кухне режиссёр переносит зрителя на улицу, вслед за разносчиком газет показывает смежные дома, потом переключает внимание на соседского пуделя, и так далее — без надуманных единых планов, но в совершенно цельной сцене, как по нотам.

Первое явление Клопеков миру оказывается обставлено как вестерн с ударными крупными планами ошарашенных соседей и широким всеобъемлющим планом, когда камера из-за затылка Клопека-младшего показывает зрителям все окрестности и героев. Позже композитор фильма Джерри Голдсмит буквально процитирует Эннио Морриконе, когда Рэй с Артом предпримут первую героическую вылазку к заклятому дому, а между делом и самого себя, намекнув на свою тему «Паттона» при виде пенсионера в камуфляже. Завывания органа сопровождают выходы Клопеков, потому что о тонких намёках в «Предместье» не идёт и речи — герои уже такого себе мысленно нарисовали, что ух, — и нелепое копошение скучающих обывателей стараниями режиссёра и композитора приобретает очертания какого-то невообразимого мэшапа «Ковбои против Франкенштейна» с цитатами откуда ни попадя.

 

Практическая магия

Заподозрив треклятых Клопеков в нехорошем, герои обращаются к источникам — и вот тут стоило бы, наверно, им самим задаться вопросом, откуда у них такие книжки. Джулиан Карсвелл, автор справочника о демонологии, который Питерсоны по очереди читают на ночь, в теме ориентировался будь здоров — не чета каким-то там странным соседям из Восточной Европы.

Джулиан Карсвелл — один из героев чудесного хоррора 1957 года Night of the Demon (того, который Dana Andrews said prunes gave him the runes), предводитель сатанинского культа, выдрессировавший себе чёрта и так расправляющийся с неугодными. То, что у жителей Мэйфилд Плейс где-то оказалась припрятана его книга, только лишний повод задуматься, что Клопеки, может, и не подарок, но главная угроза в фильме — заполошные параноики с настоящим руководством по приручению демонов подмышкой.

«It’s in the trees! It’s coming!» — если вам нужна песня с мощной цитатой из старого фильма о сатанистах в начале, положитесь на Кейт Буш

 

Сказки на ночь

Проштудировав труды Карсвелла, Рэй решает немного посмотреть телевизор перед сном. Само собой, эфир состоит из «Гонки с дьяволом», «Экзорциста» и «Техасской резни бензопилой — 2», то ли в качестве шпильки нагнетающим страх медиа, то ли (что чуть вероятнее для Данте, не дурака и самому нагнать страху) просто чтобы поизмываться над героем Хэнкса. Сны потом, конечно, снятся исключительно приятные — с раскалёнными углями, сектантами, топорами и соседом в роли сумасшедшего продавца мороженого из городских легенд.

После такого улыбающийся утром с экрана мистер Роджерс выглядит особенно издевательски.

 

Часовые

На втором плане в «Предместье» ошивается Кори Фельдман в роли местного подростка Рикки, который по идее красит родительский дом, но на практике в основном слушает хеви-метал и наблюдает за соседями как за персональным реалити-шоу. Обсуждая с Рэем и Артом, что может твориться за задёрнутыми шторами особняка Клопеков, он спрашивает, не смотрел ли Рэй The Sentinel — оккультное без-пяти-минут-джалло 1977 года о вратах ада.

Среди прочих своих достоинств «Часовой» примечателен кастом, в котором примерно все: от Бёрджесса Мередита и Авы Гарднер до Джеффа Голдблюма, Кристофера Уокена и Беверли Д’Анджело, зловеще ударяющей в тарелки

Насчёт врат ада Рикки, конечно, даже близко не угадал, — но подсказал неплохой дабл фичер для The 'Burbs, хоть и от противного. Сознательно или нет, но «Предместье» работает как антитеза «Часового». Вместо истории о нормальной девушке, нечаянно поселившейся в доме с выходцами из преисподней (риэлторы, заметим в скобках, всё-таки корень всех зол и наши главные проводники в мире потустороннего), тут история о нормальных людях, рядом с которым поселился непонятно кто, — но ещё не факт, что нормальные люди в этой ситуации лучше. Так что, может быть, «Предместье» не столько даже «Анти-Часовой», сколько «Анти-Аддамсы» — где Рэй и Арт, как Розенкранц и Гильденстерн, взирают со своей колокольни на историю о тихом семейном счастье готов.

Впрочем, такая вероятность сохраняется только до последних минут фильма. На всём своём протяжении «Предместье» притворяется сатирой — хоть и довольно беззлобной — на боящихся своей тени обывателей, готовых то ли от безделья, то ли от страха за свои газоны за каждым углом видеть силы зла. Кажется, что вот-вот фильм действительно окажется комедией ошибок, Клопеки — великими гуманистами, а Том Хэнкс — за решёткой, и это будет нам всем уроком, но тут «Предместье» совершает свой финальный кульбит. Всех подводят скоропалительные выводы, нервы и беспочвенные умозаключения: Рэй, Арт и лейтенант Рамсфилд в поисках выдуманного врага взрывают полквартала, а доктор Вернер Клопек переоценивает умственные способности противника и глупо палится в самый неподходящий момент.

Фильм всё-таки оправдывает главных героев, пусть и в каком-то абстрактном высшем смысле, потому что вся их суета и разрушения всё равно были впустую, а Клопеки раскрылись по собственной глупости — и в итоге оказались не только злодеями, но и зеркальным подобием своих соседей. Режиссёр словно разводит руками — что поделать, если все тут друг друга стоят, а наклюнувшаяся было едкая сатира на лицемерные пригороды сдувается со смешным звуком.

А всё из-за чего? Из-за полного багажника костей и черепов — кадра, от которого не смогли бы отказаться и лучшие из нас, вот и Джо Данте не устоял, но как же мы его понимаем.

 

Бонус: гремлины!

comments powered by Disqus