В самом любопытном из «Хэллоуинов» есть маски, роботы и жертвоприношения, а Майкла Майерса и надежды — нет.
Halloween III: Season of the Witch («Хэллоуин 3: Время ведьм»)
Режиссёр: Томми Ли Уоллес
В ролях: Том Аткинс, Стейси Нелкин, Дэн О’Херлихи
1982
Этот фильм, казалось, только портил и без того нестройную логику киносериала, который четыре десятилетия менял режиссёров, владельцев и мифологию, подстраивался к разным волнам хоррора и даже без помощи третьей части намертво запутался в том, чего надо от жизни Майклу Майерсу и какое место во всей этой беготне занимает Джейми Ли Кёртис.
Героев убивали, актёры умирали между фильмами, герои ненадолго воскресали, чтобы тут же снова сгинуть, на смену им приходили какие-то ранее затаившиеся родственники, юный Пол Радд прятал младенца от сектантов, Баста Раймс с хендикамом бил Майкла ногами, причёска Джоша Хартнетта оставалась одной из главных загадок девяностых, а потом Роб Зомби решал, что сериалу надо добавить главу о трудном детстве маньяка, — и глазом не моргнув добавлял.
Серия развивалась эволюционным путём по заветам Дарвина: изменения в каноне были более-менее случайны, но некоторые из них приживались и передавались следующим поколениям «Хэллоуинов». Большинству нововведений, впрочем, это не удавалось — как не удалось и третьему фильму.
Многолетняя чехарда стилистических и сюжетных нагромождений неплохо справилась бы с запудриванием мозгов зрителям, даже если бы среди сиквелов «Хэллоуина» не было вставного эпизода о резиновых масках и рекламе-убийце. Он, однако, есть, а кому не нравится, тот сам себе враг.
Таких много.
История в фильме 1978 года была проще некуда: ходит и ходит себе мужик в маске за два бакса и убивает людей, пока героиня наконец не даёт тому сдачи. Где-то на фоне немножко подразумевалась предыстория, но тоже нехитрая, на рудиментарном уровне городской сплетни, что вон в том вон доме, видишь, там всю семью порезали.
Сила первого фильма крылась в его простоте: не усложняй формулу, не забалтывай, возьми простые ноты и умело их сыграй. Пусть зло будет в равной мере буднично и инфернально, а реки крови мы лить не будем, всё равно темно и денег нет.
Всё это принесло наскоро сделанному кино без большой рекламы кассу в двести с лишним раз больше его скромного бюджета, и продолжение стало неизбежно. Вот только продолжать было особенно некуда. Убитый Майкл Майерс исчез как появился, растворился в темноте где-то в последней монтажной склейке, завершив первый фильм мучительным многоточием, после которого снимать сиквел — только всё портить.
Усложнишь сцены убийств — насмарку правдоподобие. Добавишь мотивации убийце — рухнет его зловещая таинственность. Ускоришь темп и добавишь секса с насилием — выйдет заурядная эксплуатация. Оставишь всё как есть и будешь повторять простейшую формулу с небольшими вариациями в оружии и декорациях — вообще превратишься в «Пятницу, 13-е», а такой судьбы не заслуживает никто.
Именно этим Джон Карпентер, отказавшийся режиссировать, но согласившийся написать сценарий, и занялся. Второй фильм должен был методично, по пунктам про***ть всё, что было хорошего в первой части, а в конце безоговорочно, не оставляя места для сомнений, убить Майкла Майерса.
Через три года после оригинала сиквел подхватил события прямо там, на месте, в то же время, аккурат под финальные титры. Несмотря на все нововведения, второй фильм далеко не ушёл, а к дистиллированному первому фильму добавилась только необязательная шелуха. Вместо тенистых задворок сабурбии действие перенеслось в закрытые коридоры больницы, так щедро залитые кровью, что в лужах подскальзывались герои; народу полегло больше; Джейми Ли Кёртис увереннее шагала навстречу злодею.
Внезапно (ну то есть как внезапно) зрителям оказалось не до тонкостей киноязыка, зловещих пауз и сознательно загнавшей себя в тупик истории — лужи крови и семейные узы тоже сделали кассу. Ну и пусть, что маньяка предали огню в финале, — пустяки, дело житейское, выкрутится как-нибудь, ждите продолжение.
Вместо трёхлетнего перерыва после первого фильма между вторым и третьим обещали всего год. Казалось, серия нашла свой ритм и теперь будет радовать фанатов новыми приключениями Майкла Майерса и его друзей каждый Хэллоуин, но не тут-то было.
Кинозлодеи в 1981 году ещё не воскресали из мёртвых по команде, законы природы худо-бедно соблюдались, а сценаристы и режиссёры понимали, что потенциал исходного «Хэллоуина» не безграничен. Им, наивным, казалось, что второй фильм поставил точку в истории Хэддонфилда, можно заняться чем поинтереснее. Айда, решили они, снимем продолжение про что-нибудь совсем другое, пока с Майклом и Лори разобрались.
Соавторы оригинала Джон Карпентер и Дебра Хилл предложили продюсерам радикальный ход: назначить главным героем сам праздник, маньяка убрать в чулан, а из франшизы сделать неубиваемую антологию хоррора с новыми историями и действующими лицами каждый год. Продюсеры согласились.
От «Хэллоуина 3» они пришли в себя только через шесть лет и первым делом вернули Майкла Майерса.
Случись «Время ведьм» после единственного «Хэллоуина», всё могло сложиться совсем иначе. Увы, этот фильм шёл третьим, одно продолжение уже было снято, а значит, говорим «Хэллоуин» — подразумеваем Майкла Майерса, доктора Лумиса и Лори Строуд. Все попытки израсходовать потенциал серии за один сиквел вышли боком и только раздразнили зрительский аппетит. То, что должно было поставить крест на истории семейства Майерсов, было воспринято наоборот — как ростки расширенной вселенной и материал для дальнейших фильмов о тех же героях.
Третья часть, внезапно свернувшая с проторённой дороги, тут оказалась очень некстати.
Раздосадованных зрителей можно, конечно, понять: в третьем «Хэллоуине» не просто не нашлось знакомых персонажей первых двух частей, это было совсем другое кино, и вдобавок не очень ладно скроенное. За вывеской, уже прочно связанной со слэшерами и визжащими подростками, на этот раз скрывался штучный хоррор, не похожий ни на кого — и тем напоминающий сразу всё своё видеопрокатное десятилетие.
Лучшим фильмом серии всё равно остаётся первый, но и третий — странный, скособоченный трикстер — не только повод повздыхать, что было бы, если.
Хотя было бы, скорее всего, нифига себе.
Телевизоры во «Времени ведьм» показывают первый карпентеров «Хэллоуин», так что ждать Майкла Майерса, определённо, не стоит, он в этом фильме ненастоящий. К счастью, то, что реально в «Хэллоуине 3», ещё безумнее — и гораздо беспощаднее.
Питч Карпентера и Хилл обещал продюсерам сделать звездой фильма сам Хэллоуин. Это должна была быть его собственная origin story, возвращение к языческим корням праздника, но непременно увязанное с текущим моментом. Прийти к этой цели удалось не самой простой дорогой.
Сценарий прошёл минимум через две редакции, что-то добавили продюсеры, режиссёр-дебютант не очень уверенно справился с замысловатой мифологией и интонацией, а объясняться «Время ведьм» и вовсе никогда не намеревалось. Где первый фильм спрямлял углы и отсекал лишнее, там третий петляет, водит за нос, до поры до времени не договаривает, темнит и довольно успешно объединяет в один компактный хоррор несколько жанров и эпох — пусть и немного небрежно, наспех, словно перемотав их изолентой.
Писать сценарий позвали англичанина Найджела Нила, создателя фантастических триллеров о Бернарде Куотермассе для BBC, но его имени в титрах фильма нет. Получившийся у Нила психологический триллер не устроил продюсера, а внесённые им и режиссёром Уоллесом правки не понравились сценаристу, который предпочёл остаться в стороне от проекта.
После рерайта структура сюжета Нила сохранилась, но фильм приобрёл более осязаемо отталкивающую природу и превратился из британского сдержанного телесайфая в американский хоррор со слизью, гнусным гримом и лазерами. Хочется, впрочем, верить, что малобюджетные подручные главного злодея и обречённый тон повествования — тоже уцелевшие уловки английского ТВ, у которого отродясь не было денег на спецэффекты и хэппи-энды.
Иными словами, ещё до начала съёмок «Время ведьм» стало гибридом двух заметно различающихся подходов к запугиванию зрителей: британского умственного триллера и американского, куда более физиологического хоррора.
На этом многочисленные цитаты и источники вдохновения фильма, конечно же, не заканчиваются.
Идеальные условия, чтобы познакомиться с таким кино, — глубокой ночью нечаянно найти его дописанным на кассете после другого фильма, чтобы плёнка не пропадала зря, с помехами, оборванными титрами и плывущим звуком. Наутро фильм забудется, но напомнит о себе лет через десять и уже не отпустит, пока не разберёшься, приснилось это или правда было такое кино. Ну не может же быть, чтоб не приснилось? А вот поди ж ты.
Уникальный рецепт дурного сна «Времени ведьм» примерно таков:
• параноидальный триллер с намёками на Новый Голливуд семидесятых, пятидесятнический маккартизм и послевоенные нуары;
• критика консюмеризма восьмидесятых;
• тихие американские городки, где после заката никто не выходит из дома;
• фантастика, боди-хоррор и чёрная комедия в произвольных пропорциях;
• шагающий в ногу с прогрессом оккультизм;
• и тут ещё вдруг откуда ни возьмись Вилли Вонка.
Но обо всём по порядку.
Расстановка сил здесь настолько же прозрачная, как и начало «Новой надежды», где маленький кораблик улепётывает от громадного звездолёта. Вы могли не читать простыню текста с предысторией, но всё необходимое вам уже сообщили картинкой, с тем лишь отличием, что во «Времени ведьм» вместо космоса промзона и убегающий от машины мужчина, а пояснительного текста нет совсем. Из машины, крадущейся не быстрее Майкла Майерса, выходят мужчины в скучных костюмах, не зловещие сами по себе, но совершенно неуместные в этой сцене.
Пролог связывает «Время ведьм» не с «Хэллоуином» даже, а со всей фильмографией Карпентера сразу: через узнаваемо сыгранный саундтрек и поставленный кадр, через тревогу глубокой ночи и умение выжать леденящий ужас из самых элементарных мизансцен. Это не его фильм, но фильм полностью ему обязанный. Насколько пролог прост, настолько и точно просчитан: машина должна ехать именно медленно, все двери должны быть заперты, ночь должна быть глухой, а снимать это всё, как первый «Хэллоуин» или «Туман» должен Дин Канди, этот не подведёт.
Происходящее в кадре пока лишь чуток отходит в сторону от привычной реальности, но там уже нехорошо тянет холодом. Беглец чудом спасётся, но ненадолго, и дальше будут больничные коридоры, шаги начищенных ботинок, хруст черепа и полыхающая на глазах у врача машина со спокойно сидящим в ней водителем.
Убегавший от неизвестных мужчина перед смертью увидит потешную рекламу по телевизору и испуганно проговорит, что они убьют нас, они убьют нас всех.
Ничего из этого не сложится в цельную картину, это не следовало бы даже начинать складывать вместе, но так уж вышло, что придётся.
Доктор Дэн Чаллис (Том Аткинс) — двое детей, развод, бутылка, работа, ну, вы поняли, — совсем не Джеймс Бонд и даже не чёрно-белый детектив-одиночка. Тем не менее, и на его пути однажды возникают сначала умирающий пациент и его странные преследователи, обещание, что нас всех убьют, нестыковки в отчёте криминалиста, а потом и дочь покойного Элли (Стейси Нелкин). Отец, говорит она, уехал за товаром для своей лавки игрушек, и до опознания она его уже не видела. Есть тут неподалёку городок, где делают маски на Хэллоуин, может, там знают, что с ним стало. Доктор увязывается за ней, потому что тайна и потому что Элли, кажется, не против.
Как-бы-нуарная постановка вопроса о том, что путь к разгадкам лежит через постель, не только связывает «Время ведьм» с его предшественниками-сыщиками и их роковыми подругами, но и благодаря удачному кастингу — с другим фильмом Карпентера. «Хэллоуин 3» и «Туман» то ли нечаянно, то ли умышленно складываются в дилогию о том, что Том Аткинс в начале восьмидесятых был, надо думать, ого-го, — ну, или о том, что у Джейми Ли Кёртис и Стейси Нелкин были не слишком высокие требования к случайным связям на одну ночь.
Аткинс во «Времени ведьм» вдобавок, кажется, ближе всех подходит к тому, чтобы показать нам, как выглядел бы нуар о старшем лейтенанте Дукалисе против оккультистов, — и выглядел бы он ого-го.
То, что за всеми событиями стоит оккультист с очень своеобразным чувством юмора — главный козырь и твист фильма. На друидов есть один намёк: в телевизоре на заправке в самом начале репортёр рассказывает о пропаже камня из Стоунхенджа. Следующий час, однако, героев и зрителей технично водят за нос. Никто не говорит с подвыванием о древних верованиях, не вспоминает сауин и шабаши и не бормочет заклинаний, похожих на неприличные скороговорки. События разворачиваются в современные фильму восьмидесятые с их специфическими воплощениями зла — до поры.
Безымянное зло, преследующее героев, тут выглядит как герои «Уолл-стрит» или подборка стоковых фото с бизнесменами. Майкл Майерс был один, а людям в серых пиджаках из «Времени ведьм» нет числа. Они не уникальное порождение сил зла, они — корпорация, профсоюз, бюджетники или банковские клерки, что-то до зубовного скрежета банальное и неистребимое, убей одного — наймут другого.
Как выяснится чуть позже, дела с ними обстоят несколько затейливее, но принцип останется: безликие, бесчисленные, одетые по дресс-коду, убегать бесполезно, ничего личного. В They Live будут похожие, и с ними тоже окажется всё не так просто.
Вскоре уже в нашей реальности такие же неприметные ребята из администрации Рейгана отменят ограничения на рекламу в детских телепрограммах, и на целое поколение восьмидесятых обрушатся «Трансформеры», «Джем и голограммы» и прочий плохо скрываемый продакт-плейсмент. Это ещё впереди, но детей давно уже не оторвать от экрана, и «Время ведьм» в один голос с «Полтергейстом» решает рассказать страшную сказку про телевизоры.
Тёмные силы, готовящие конец света, пока скрываются в тени, но бояться надо уже сейчас, потому что опасна в третьем «Хэллоуине» сама восьмидесяточная повседневность: одинаковые резиновые маски из супермаркета, вездесущие телеэкраны, рекламные джинглы и скучные офисные работники.
Герои разговаривают о том, как бизнес отца Элли почти похоронил открывшийся рядом торговый центр, в соседний номер мотеля въезжают шумные Купферы, вылитые Гризволды из «Каникул», другая соседка читает Кастанеду на ночь, телевизоры долбят по мозгам рекламой, а таинственные наклейки с микросхемами на хэллоуинских масках стреляют лазером. На дворе восьмидесятые, это Америка, какие ещё друиды.
Владелец производящей хэллоуинские маски фабрики «Серебряный трилистник» Конал Кокран (Дэн О’Херлихи) ирландских кровей и импозантен. Он с улыбкой встречает заказчиков, обещает возместить потерянный груз за счёт компании и ведёт всех на экскурсию по производству. Кокран страшно горд своей фабрикой и уникальными механическими игрушками, вежливо не пускает гостей в секретный цех и смотрелся бы как влитой хоть в вестерне, хоть в «Мрачных тенях». Конечно же, с ним что-то нечисто: кругом стоят молчаливые мужчины в аккуратных костюмах и не спускают глаз с посетителей, в городке ранний комендантский час и не всегда работают телефоны, а со столбов смотрят камеры.
Ещё Конал Кокран неплохо смотрелся бы в интерьерах шоколадной фабрики.
Давайте по пунктам.
• Эксцентричный изобретатель и владелец успешного бизнеса? Есть.
• Любимец детворы? Есть.
• Затворник, никому не показывающий свою фабрику? Ага.
• Смог поставить давнее ремесло на современные рельсы? Да.
• Распоряжается армией безликих, смутно отталкивающих подручных? Тоже верно.
• Вынашивает тайные планы? Ещё как.
• Обходителен, но зловещ? Более чем.
Конал Кокран — злой двойник Вилли Вонки.
Его лучшие дилеры, семейство Купферов, тоже словно сошли со страниц книжек Роальда Даля — другого смутно зловещего любимца детворы. Купферы как родные бы стояли в одном ряду с Верукой Солт, Августом Глупом и Чарли Бакетом у входа на шоколадную фабрику Вонки, и для них экскурсия тоже не кончилась бы ничем хорошим, потому что Даль был моралист с лёгким садистским кинком.
Впрочем, никакое превращение в чернику не сравнится с той судьбой, которую приготовил для них Конал Кокран.
Он всё объяснит, не волнуйтесь, он злодей старой школы, из тех, что любят монологи. Видите ли, когда-то Хэллоуин был больше, чем нынешний праздник с масками и конфетами, это был день, когда мёртвые приходили погреться у огня, склоны холмов были красны от крови принесённых в жертву скота и детей, и вот теперь пришла пора вернуть это время.
В конце концов, он сделал состояние на шуточных товарах, и вот его самая большая шутка, и самая удачная — потому что над детьми. Вот, посмотрите, скажет он доктору Чаллису.
Запертым где-то на фабрике Купферам — фокус-группа, как это тоже по-восьмидесятнически — первым покажут финальный рекламный ролик «Серебряного трилистника». Он почти такой же, какие действовали всем на нервы своей считалочкой весь фильм, но теперь с одним отличием.
По сигналу из телевизора сын Купферов в маске упадёт замертво, изо рта у него поползут насекомые и змеи, и родителям тоже недолго останется. Маски «Серебряного трилистника» в этом году пользовались бешеным спросом. Такие же есть и у детей доктора Чаллиса.
Включите ваши телевизоры в девять, вас ждёт специальная передача!
Вроде бы всё сошлось: безумный гений Кокран похитил камень из Стоунхенджа, его осколки есть во всех масках «Серебряного трилистника», в рекламном джингле есть сигнал, который принесёт в жертву детей в канун Дня всех святых. Всё сошлось, но ничего не сходится, от окружённого пультами и экранами камня до противной песенки, от слуг Кокрана до его богов — зачем всё это, почему сейчас, что там за светила сошлись и какой новый мир вы хотите призвать?
Низачем, нипочему, да какие угодно и чёрт его знает какой — это всё шутка, отличная шутка, и вдобавок над детьми, ей не нужно иметь смысл, как не нужно его иметь ночному кошмару.
Как только события начинают обретать смысл, фильм проваливается в липкий нехороший сон, от которого не получается проснуться, а даже если и проснёшься, не перескажешь.
Героям вроде бы удаётся вырваться со смертоносной фабрики, но нет, врёшь, не уйдёшь, и подругу подменили, и машину придётся бросить, и бежать, бежать, бежать в темноту, туда же, куда бежал герой пролога — предупредить, пока не поздно, а девять всё ближе, и вот одна станция согласилась снять рекламу с эфира, но телевизор переключают на другой канал, а там снова она, а потом на другой, и на другой, а дети по всей стране надели маски и ждут девяти, и ничего уже не поделаешь, титры.
Ночью вступают в свои права нечисть и низкие жанры: мстительные призраки «Тумана», вооружённые бандиты «Нападения на 13-й участок», маньяк-убийца «Хэллоуина», объятая пламенем «Кристина», и вот, по касательной, спродюсированное Карпентером «Время ведьм». Весь этот фильм — издевательский ноктюрн, одна злая шутка: внезапный кукиш фанатам Майкла Майерса, детектив с абсурдной развязкой, злободневная сатира о кельтском язычестве, хоррор с намеренно гротескными спецэффектами и нуар о пьющем враче-бабнике.
Скажи кому, что в одном фильме может быть рукой подать от «Чарли и шоколадной фабрики» до «Трёх дней Кондора» и «Вторжения похитителей тел», не поверят же. Кто видел своими глазами — постараются забыть и будут проклинать за порушенную нумерацию «Хэллоуина». Лет через тридцать стряхнут пыль, пересмотрят и, кажется, немного даже перехвалят — но оно и неудивительно после стольких лет славы гадкого утёнка.
Это несовершенное кино, неровное и немного нелепое, но в нём есть крадущаяся за вами машина, есть окружённый учёными мегалит, шагающие на фоне закатного неба дети в масках ведьм и скелетов, голос Джейми Ли Кёртис, объявляющий комендантский час, и нет ни капли надежды.
Вилли Вонка приготовил свои золотые билеты, и на этот раз их хватит всем. Так что не бойтесь, отпускайте детей за конфетами, — только не ждите обратно.
Во «Времени ведьм» есть своя погибшая ни за что Барб Холланд, но в её честь не нарисуют фанарт и не напишут пост в тумблер. Мардж Гаттмен, одна из постояльцев мотеля в Санта Мире, не дожила до экскурсии по фабрике. Нечаянно оторвав значок с маски, она первая нашла в нём микрочип, но никому не успела рассказать о находке — чип пальнул в неё своим лучом, и поминай как звали.
Мардж Гаттмен владела собственным бизнесом, читала на ночь Кастанеду и просто хотела понять, что там за микросхема может быть в резиновой маске тыквы, за что и поплатилась.
Мардж Гаттмен. Какая нелепая смерть.
Помним, скорбим.