Вечера на хуторе: Вера в бога и сделка с дьяволом в фильме The Witch

Промозглый мамблкор, в котором не просто бубнят, но бубнят на английском четырёхсотлетней давности, а если прислушаться — ещё и о кальвинизме, не мог не понравиться редакции «Перемотки».

 


The Witch: A New England Folktale («Ведьма»)
Режиссёр и автор сценария: Роберт Эггерс
В ролях: Аня Тейлор-Джой, Ральф Айнесон, Кейт Дики
2016


 

Изгнанная из пуританского поселения в Новой Англии семья, собрав нехитрый скарб, уезжает прочь, чтобы обосноваться в избушке на краю леса. Пока родители и старшие дети хлопочут по дому и собирают скудный урожай, а близнецы помладше распевают считалочки наперегонки с чёрным козлом, младшего сына в мгновение ока кто-то уносит прямиком из пелёнок — без следа, только ветки колышутся в чаще.

The Witch может составить неплохой двойной сеанс с советским «Вием». Две истории о потустороннем с нехорошим концом, вопросами веры и труднопереводимым этнографическим колоритом — но одна повеселее, а другая совсем уж безысходная

«Ведьму» настоятельно рекомендуют как один из лучших хорроров за последнее время — что верно, но в то же время и немного утрированно. Хоррором происходящее на экране назвать проще всего — потому что, ну, страшно — однако на службу похвальному делу запугивания зрителей поставлено сразу несколько жанров.

The Witch легко вписывается в ряд dark-and-gritty экранизаций старых сказок, но с ещё большей лёгкостью из этого ряда выбивается. Вместо того, чтобы оснащать хрестоматию пубертатным экшном, гротескными декорациями и прочими голливудскими рюшами, Роберт Эггерс снимает своих «Гензеля и Гретель» методами «Антихриста» в волглых канадских лесах на тяжёлом устаревшем английском — и, кажется, не в угоду инди-фестивалям, а по велению сердца. Фильм обустраивается где-то во мшистом распадке между малобюджетными неспешными ужасами, этнографическими зарисовками и скорбными драмами с глубокими тенями, но вопреки многочисленным жанровым влияниям работает в первую очередь как хроника будней забытой богом фермы 1600-х годов — вполне зловещих и самих по себе.

«Ведьма» то и дело пытается встроить историю в более широкий контекст: заговаривая о спасении праведников, показывая косые взгляды брата на старшую сестру и одним диалогом показывая, как для обвинений в колдовстве достаточно один раз возразить отцу. Все эти побочные линии, увы, никуда особо не ведут, но добавляют фильму фактуры

Холод, неурожай и болезни настойчиво подталкивают к мысли, что земля обетованная, куда бежали навстречу свободе англичане-протестанты, никого не ждала — а назад пути уже нет. Герои всё дальше и дальше уходят от родины: через океан в Новый Свет, из строгой общины на лесную опушку, с опушки в чащу — но так, что вспоминаются не столько Рэйми и братья Гримм, сколько Мельников-Печерский. Ружьё пришлось тайком выменять за приданое, но дичи в лесу нет, да и охотиться ещё надо уметь, земля не родит, голодных ртов с избытком, и ни единой Покахонтас на горизонте не видно. Все всё понимают, но до поры помалкивают, изредка перешёптываясь в темноте. А как совсем припечёт, приступают к традиционным забавам тех, кто знает, что не переживёт зиму: поискам врага в своём стане, сказочным планам сбагрить детей куда подальше да охоте на ведьм.

От реального Салема и прочих очагов массового помешательства тут, однако, есть одно важное отличие: неподалёку в лесу действительно пускают под нож некрещёных младенцев.

События фильма вполне могли бы разворачиваться и в Старом Свете, но если дома даже зачарованные леса всё-таки свои, родные, то на новом месте, да ещё и для чинных протестантов чаща выглядит куда большей угрозой

Возможно, лучшее в «Ведьме» то, что ведьма этому фильму не очень-то и нужна, как необязателен и фокус со скопированными вербатим из документов XVII века диалогами, — но сколько он выигрывает от их присутствия. После пары макабрических короткометражек Роберт Эггерс для своего полнометражного дебюта бросает в один чёрный котёл европейский фольклор, советы огороднику четырёхсотлетней давности, уголовные дела елизаветинской эпохи об отравленных яблоках, семейные драмы и путевые записки переселенцев — а Фрейд и Юнг с утробным хохотом помешивают это варево суковатой метлой. Зелье не оставило бы никого из героев в живых, даже останься режиссёр в рамках реалистической картины мира, но Эггерсу достаёт любопытства выйти за околицу.

То, что потусторонние силы действительно населяют нависший над фермой лес, а не завелись в головах колонистов от темноты и чересчур истовой веры, фильм даёт понять в течение первых десяти минут. Чавкающая в ступе кровь не мерещится никому из действующих лиц, в лесной хижине с ведьмой оказываемся лично мы — такие просвещённые жители XXI века, любители независимых жанровых трюков, — и дальнейшие события уже не спишешь на помрачение рассудка запертых в холодной лачуге протестантов. В мире «Ведьмы» все страхи и суеверия первопоселенцев имеют плоть и кровь, но герои об этом либо не узнают вовсе, либо узнают слишком поздно, потратив свои последние дни на тщетные молитвы и обвинения друг друга в колдовстве и не увидев за деревьями заколдованного леса.

Путь к спасению, однако, всё это время был перед глазами. Нужно было только задать правильный вопрос — но такой, о котором задумываешься лишь тогда, когда всё уже потеряно, — и, не в пример молитвам, получить ответ.

comments powered by Disqus