Редакция «Перемотки» посмотрела на то, как Джеймс Тобэк и Алек Болдуин полтора часа бродят по Каннскому кинофестивалю, яхтам и вечеринкам в поисках денег на их невероятный фильм под названием «Последнее танго в Тикрите». Политически-приключенческая мелодрама на фоне военного Ирака, если совсем кратко — Алек Болдуин час сорок самыми изощренными способами совокупляется с Нив Кэмпбелл в номере отеля. Кэмпбелл в процессе поменяли на Джессику Честейн, на второй план согласился Райан Гослинг, деньги (спойлер) вроде бы дали.

Райан Гослинг оказался не только одним из самых бодрых собеседников, он, кажется, единственный восхитился задумкой дуэта (впрочем, остальных могли вырезать) — снять документальный фильм о том, как они пытаются снять фильм, который, в общем-то, никто и не собирается снимать. Заодно Гослинг рассказывает ещё немало интересного: как чуть не погиб и как в детстве от искренней любви к кино засовывал любимые видеокассеты в штаны 

Наболтавшись, Тобэк с Болдуином едут в Канн, самый важный кинофестиваль планеты и крупнейший кинорынок, с двойным умыслом: найти деньги на гипотетическое «Последнее танго в Тикрите» и провести время в компании интересных людей. Весь фильм строится на этом дуализме — высокое кинематографическое искусство и его неизбежная денежная сторона. В кадре, ленивом даже для документалки с говорящими головами, живые классики — Скорсезе, Коппола, Бертолуччи, Поланский — рассказывают о своих победах и поражениях, через две склейки от них воротилы, не читавшие сценарий (его и нет), обсуждают «Последнее танго в Тикрите». Они вообще не читают продюсируемые рукописи, расчетливо мыслят исключительно собственными рисками и локальными зрительскими мемами: «Алек, это вы были в том фильме про подводную лодку («Охота за «Красным октябрём», 90-й год)? Вы снялись в фильме про подводную лодку довольно давно, сейчас нам нужен экшн, нам нужно действие и подводные лодки. Против секса я ничего не имею, его-то в той картине и не хватало». Где-то в середине фильма появляется сам Бретт Рэтнер (к слову, друг Поланского), который сводит Тобэка с несколькими толстосумами — те напоминают персонажей из «Клана Сопрано» и не горят желанием вкладывать 15 миллионов в политический фильм про секс.

В этом нет абсолютно ничего нового — индустриальные СМИ раз в полгода снимают пену с бурлящего котла синефильской злобы. Выгоднее снимать много плохих фильмов, чем несколько хороших. Среднебюджетные проекты вымерли, есть только блокбастеры-франшизы и грошовые якобы-инди, где для повышения продаж тоже снимаются звёзды. У студий больше нет грандиозных руководителей с фантазией, их заменяет менеджерский совет и боевые отряды маркетологов. Победить нельзя, можно только подстраиваться и пытаться не захлебнуться. Ничего нового, но чуть ли не впервые всё это настолько наглядно и в столь отвратительных подробностях представлено для посторонних глаз.

Про ленивые кадры при этом неспроста — сняты и смонтированы «Соблазнённые и брошенные» незатейливо, как продвинутое хоум-видео, в которое случайно шагнул Алек Болдуин и притащил с собой толпу шумных папарацци. Напоминает кинофильм «Борат», тоже очень смешной и дурацкий: Тобэк выглядит как бандюк из датских фильмов Рефна, Тобэк во время беседы идёт к столу за креветкой, Тобэк задаёт всем действующим лицам вопрос о смерти. Как и в «Борате», в «Соблазнённых и брошенных» иногда просыпается невероятной силы кино — вот так просто и красиво уйти в титры может только человек, для которого эти титры, возможно, последние.