«Перемотка» посмотрела бельгийскую драму Le Fidèle и осталась страшно разочарована.

Le Fidèle («Страсть и верность»)

Режиссер: Михаэль Р. Роскам
В ролях: Маттиас Шонартс, Адель Экзаркопулос, Жан-Бенуа Югё, Эрик Де Старке
2017

В прошлогоднем российском прокате очень профессионально спрятался мелодраматический эпик «Страсть и верность» (в оригинале Le Fidèle, в американском релизе вообще Racer and the Jailbird) крутого бельгийца Михаэля Р. Роскама, который «Бычара» и «Общак», — то есть специалиста по криминальным драмам о тихих поломанных людях, внутри которых клокочут античные трагедии.

«Страсть и верность» — фактически третий, но по состоянию духа реальный второй фильм режиссёра, тоже очень трагичный и по замаху на уровне древнегреческой литературы, но, как это часто бывает со вторыми фильмами, до искусанных губ неудачный и нескладный. К тому же это долгострой и большое аутёрское мытарство (изначально был неоновый ретро-нуар про 80-е, потом что-то ещё), в рамках которого выдающийся американский «Общак» выходит приятной халтурой, не более того.

Обманчивый трейлер даёт самые очевидные и беззубые опознавательные знаки: он тайком грабит банки, она сводит мужчин с ума и скользит по трассе на спортивном болиде; красивая история невозможной любви с гонками и стрельбой. Это, разумеется, отчасти правда, хотя чистокровных погонь и экшна в фильме практически нет; «Страсть и верность» куда амбициознее своего названия и куда мелодраматичнее своего довольно бойкого промо (главных героев зовут Биби и Джиджи, это в какие вообще ворота).

Постоянные соавторы Жака Одиара сценаристы Томас Бидеген и Ноэ Дебре, вероятно, захотели вывернуть палп наизнанку, прощупать психолохизм и излом в созвездиях красивых клише, как это попытался сделать сам Одиар со «Ржавчиной и костью» и Дерек Сиенфрэнс с «Местом под соснами». Вот и у Роскама всё по-взрослому: история поделена на главы, у каждой есть обязательный титр с названием, в каждой главе меняются центральные действующие лица, тональности и сюжетная перспектива. К финалу непредсказуемая история уходит на эмоциональный разрыв, и по задумке авторов на титрах зрители должны сидеть с распухшими от слёз лицами, — но тут как уж повезёт.

Для любителей стоического Шонартса, стилизации и редких всплесков насилия рекомендуем тоже очень неровный, но всё равно довольно крутой Maryland, производную из «Драйва» и «Гнева» на европейских медленных и под пульсирующую музыку Gesaffelstein.

Самое поразительное, что первый акт, сам по себе довольно бойкий фильм внутри фильма куда более размеренного, даётся Роскаму с каким-то особым нажимом и пробуксовками. Джиджи (Шонартс) и Биби (Экзаркопулос) влюбляются друг в друга с полувзгляда, иначе и быть не может. Режиссёр специально проглатывает тягомотную жанровую обязаловку и, к примеру, первое свидание без особых драматургических потерь в одну склейку перепрыгивает с двух фраз под дождём к постельной сцене. Хорошо, что в отличие от тех же (неплохих, к слову) «Союзников» Земекиса, между здешними звёздами есть нечто куда большее, чем многостраничный студийный контракт.

Но вместе с этим Роскам спешно пережёвывает и всё остальное, в том числе и важное: неубедительный Джиджи, расхлябанный импульсивный хулиган с улиц в дорогом костюме, попав в высший свет, начинает неуклюже врать не только сытым капиталистам, но и своей возлюбленной. Члены его банды откровенно туповаты для сложнопридуманного центрального ограбления с использованием контейнера, даром, что их последнее большое дело обязательно идёт кувырком. Понятно, конечно, что лихая жизнь обязательно сломает его об колено, но так грубо и лениво выписывают молодых и дерзких разве что на отечественном ТВ. Уж после «Бычары» и «Общака» происходящее больше напоминает оскорбление.

Там, где любой другой жанровый фильм заканчивается насовсем, в «Страсти и верности» начинается вторая глава, в которой камера фиксируется на Биби и делает псевдокрайм интереснее: немного семейных дрязг, много рефлексии и перекрученной через мясорубку любви. С её точки зрения Джиджи вообще предстаёт не более чем человеком-импульсом, страстным и опасно безмозглым, которого в первом акте ещё немного оправдывал скомканный флэшбек из детства и одинокие сцены в пустой квартире, доставшиеся в наследство от сильного дебюта Роскама.

Силы и напряжения в Le Fidele не хватает больше всего: при всех достоинствах угрюмой семейной драмы в во второй главе и тихой, опустошающей ярости финальной трети здесь полностью размыто чувство опасности, его генерируют нескончаемая ложь и нелепость поступков Джиджи. Истинная драма заканчивается тогда, когда замолкают автоматы грабителей и уже слышна полицейская сирена за окном.

Иностранные кинокритики жаловались, что фильм, перепрыгивая из жанра в жанр, не пытается рассказать какую-то одну цельную историю; ещё бы — это не какая-то авторская неуверенность, фильм целенаправленно и пытается вместо одной рассказать все истории сразу, ударить по всем вкусовым рецепторам. Но вместо объёмного киноромана у Роскама при всём старании получились книжка комиксов.